похожее на то, какое описал Борхес в своем «Алефе».
Венедикт, как пишет святитель Григорий, увидел «весь мир, как бы собранный в единый луч солнца».
Весенние травы в Нурсии.
Узкие улицы Рима, по которым он бродил в плаще студента.
Разбитое сито в Эффиде. Веревка, на которой добрый Роман спускал ему хлеб…
Шумный ливень в Кассинуме и лицо сестры, которая пыталась, но так и не могла скрыть своей торжествующей улыбки…
Андрей
Я в этой церкви слушала Канон Андрея Критского в день строгий и печальный…
Это имя обязательно возникает в памяти хотя бы раз в год – в первый день Великого поста, «день строгий и печальный».
На вечерне освещение в храмах гасится, клир выходит в черных одеяниях. Молча стоят прихожане; кладутся на холодный пол подкладки для земных поклонов, ставятся редкие свечи.
Звучит тихий припев: «Помилуй мя Боже, помилуй мя…»
Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию?..
Так уже почти 1300 лет за великопостным богослужением читается Великий Покаянный Канон святителя Андрея Критского.
Он родился в Дамаске около 660 года от Рождества Христова.
За несколько лет до того город был завоеван арабами. Муавия Первый, основатель династии Омейядов, переносит туда столицу халифата.
Дамаск оставался христианским, и церквей в нем было больше, чем мечетей.
В 675 году там же, в Дамаске, родится другой великий создатель гимнов, святитель Иоанн Дамаскин. Иоанн был арабом, в миру его звали Мансур.
Став столицей халифата, Дамаск становится все более мусульманским. Строятся мечети; в мечеть превращают церковь Иоанна Предтечи. Но серьезных притеснений христиане не терпели.
Над городом высилась гора Касиюн. В одной из ее пещер, Пещере Крови, по преданию, жили два родных брата, Авель и Каин. Абил и Кабил, как называли их арабы.
Возможно, молодой Андрей бывал в этой пещере.
В своем Каноне он сравнивает себя с Каином, совершившим гораздо более страшное преступление, чем убийство Авеля: убийство собственной души.
Каиново прешед убийство, произволением бых убийца совести душевней, оживив плоть и воевав на ню лукавыми моими деяньми.
Авель – наша душа; Каин – наша плоть. Каин-плоть восстает на Авеля-душу, проливая прозрачную, незримую ее кровь.
До семи лет Андрей был немым.
Впитывал в себя звуки и голоса. Колыбельный напев матери, шум базаров, журчанье воды. Впитывал и молчал.
В семь лет его впервые подвели к причастию.
Отрок сложил руки крестообразно и шагнул к чаше. «Причащается раб Божий…» Кто-то из взрослых назвал его имя.
«Была ли и будет ли для рода человеческого какая-нибудь радость более той, как быть причастником Божественного естества?» – напишет святитель
