Когда мне становилось об этом известно, я принимал резкие меры.
На боевые участки и в штабы армий, где я не мог лично следить за событиями, верховное командование высылало для осведомления офицеров генерального штаба, чтобы непосредственно с места получать по возможности ясную картину действий.
Смена лиц на высших должностях была неизбежна. Перемены в командном составе производились по докладу начальника военного кабинета, а в генеральном штабе – по докладу начальника генерального штаба действующих армий. По существу, так же было и в мирное время. В единичных случаях смена высших начальников инициировалась и верховным командованием.
Такие перемены являлись необходимыми, чтобы поставить особенно опытных офицеров там, куда переносился центр тяжести боевых операций. Это облегчало руководство операциями, приносило пользу войскам и сохраняло человеческие жизни.
Во время особенно длительных боев, в особенности когда они протекали неудачно, приходилось сменять начальников штабов армий. Нервы этих лиц были беспрерывно невероятно напряжены и не могли выдерживать продолжительное время. Штабы отработанных в бою корпусов замещались на фронте другими. Смена вредила делу, но наносимый ею ущерб можно было сгладить. Целый штаб армии не мог быть сменен, с этим были бы связаны слишком большие трения в бесконечно многих вопросах, особенно в снабжении армии. Другого выхода не оставалось, кроме персональных смен. Вызываемое этим беспокойство надо было рассматривать как неизбежное зло.
Иногда во избежание ущерба в управлении войсками увольнение командующих и начальников штабов армий происходило по предложению верховного командования. Естественный упадок энергии у некоторых лиц ввиду продолжительности войны вполне понятен. К нашему счастью, это были совершенно единичные случаи. При всей добросовестности нельзя было не поступать жестоко и даже обойтись без несправедливости. Я предоставлял им широкое поле для оправданий, но если дело от их отставки страдало, то я чувствовал себя виновным, и никто не мог освободить меня от упреков, которые я себе делал.
Под сильным впечатлением событий 8 августа 1918 года я просил генерал-фельдмаршала уволить меня. Конечно, к концу войны тяжелое разочарование захватило и меня, однако я продолжал справляться со своими нервами.
Льеж
I
Штурм этой крепости – самое дорогое воспоминание из всей моей солдатской жизни. Это было непосредственным действием, в котором я мог драться как рядовой боец.
При возникновении войны я был командиром бригады в Страсбурге. Я долгое время служил в генеральном штабе. Под конец, т. е. с марта 1904 года по январь 1913 года, я работал с короткими перерывами в отделении по стратегическому развертыванию и был назначен его начальником. Я получил представление о нашей подготовке к войне и о соотношении сил наших и противников. Моей главной работой было стратегическое развертывание
