шарик гречневой крупы, шарик поменьше (увы!) сушеного мяса, кирпичики сахара, сухарей и печенек. Закладывать крупу в котел было рано – снег еще не полностью растаял, и в вытопленной воде плавали прозрачные его комочки – однако Володя счел, что после тяжелого, полного волнений дня он имеет право немножко «потупить». А так как он был человеком справедливым, то не отказывал в таком праве и другим. Если, конечно, дело не простаивало.
– Петро, снега в большой котел подкинь! – окликнул он напарника.
Петя, смутившись, что отвлекся, кинулся набирать в сторонке чистого снега.
– Ты знаешь что? Иди-ка лучше к мужикам, дров притащи. У них, небось, уже наколото, – изрек Володя немного погодя, прислушавшись к звукам за деревьями. Там, кроме пилы, теперь стучал и топор. – А мне тут девчонки помогут. Верно, девчонки?
От тепла и уюта он совсем разнежился; в сощуренных глазах мелькнули масляные искорки. Он вспомнил, что в походе присутствуют дамы, а значит ему, как старшему по званию, положено хитро подмигивать, растягивая вкусное слово «девчо-о-онки». Катя ухмыльнулась и взяла у Пети поварешку, чтобы зачерпывать снег. Женя и Яна, пока что необремененные обязанностями, присели у костра на корточки, протягивая к огню отсыревшие рукавицы. Замерзшие руки сладостно пили тепло, перекачивая его дальше в тело, а с ним вместе – и надежду на комфортный сытый вечер. Не доходило покамест только до окоченевших ног: они были слишком плотно изолированы от костра ботинками, а сверху еще и бахилами. Растопить их могло лишь движение, а его пока не предвиделось. Но все равно Женя придвинулась к огню и замерла, блаженно зажмурившись: дорога была каждая секунда тепла.
– Рукавицы не прожги, хе-хе!
– Не прожгу, они мокрые.
– Ты знаешь, что в походе вещь бывает только в двух агрегатных состояниях – либо мокрая, либо горелая? Переходной стадии не дано! – принялся шутить Володя.
– Бл…ь, а кто шатер ставит?! – раздался из темноты грубый окрик Димыча. Следом что-то глухо стукнуло о снег. Должно быть, он принес давно просимый фикус.
– Вот бли-ин… – пробормотала Яна.
Девчонки сразу отскочили от костра, как застигнутые врасплох воришки.
– Дима, мы ждали-ждали, пока вы фикус принесете, замерзли уже… Решили вот пойти погреться… – тоненько проговорила Женя, то ли обижаясь, то ли оправдываясь.
– Вот козел, – чуть слышно отозвалась Катя.
– Ну, девчонки, дело превыше всего! Вот поставите – тогда и погреетесь, – степенно произнес Володя.
Женя взглянула на него почти с ненавистью и зябко поежилась. Но делать было нечего. Шатровая команда, не успев как следует напиться тепла, но уже осужденная за тунеядство, поплелась обратно в холодную темноту. Фонарик Димыча уже удалялся; выговорившись, он забыл и о шесте, и о шатре, и о презренных лентяйках, и спешил туда, где, как он был уверен, позарез была нужна его помощь – на импровизированной пилораме. Сейчас пила молчала, а это
