что люди все продолжали прибывать, соискателей, стремящихся пройти Испытание и стать учениками Академии Трамонтана, в этом году будет много. Взрослые не спешили одергивать удивленных и завороженных подростков, прибывших сюда впервые, и лишь следили, чтобы они оставались рядом и не проявляли дурных манер.
Исабель держалась ровно на полшага позади деда – крохотное расстояние, подобающее случаю. Глава семьи был крайне требователен в подобных вещах, и она постоянно сверялась с внутренним списком того, как должно: дистанция, интонации, выражение лица. Наконец он остановился, и она украдкой на него глянула. Здесь, среди множества людей, большинства из которых не коснулась еще седина, дон Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба, казался глубоким стариком. Его смуглое остроскулое лицо, будто вырезанное из темного дерева, иссекали морщины, у сурово поджатых губ, между сведенными бровями они были особенно резки. Аккуратная эспаньолка и коротко стриженные волосы уже наполовину обратились в старческое серебро, но порывистость хищной птицы, в мгновение переходящей от покоя к броску, и зоркость черных глаз, полускрытых под пергаментно-тонкими веками, как и неизменная военная выправка, сделали бы честь и юноше.
Она должна быть такой же безупречной, чтобы каждый, глядя на них, видел, что никто из ее рода не уронит достоинства и чести и уж точно не будет пялить глаза по сторонам, выдавая свои чувства. Но она… Исабель глянула на свои руки – так и есть, напряжение дало о себе знать: пальцы нервно сжаты до белизны в костяшках. Стараясь расслабиться, она сделала тихий глубокий вдох, но тут же раздраженно нахмурилась, осознав свою ошибку, ведь Ксандер, безмолвно стоявший у нее за спиной, конечно наверняка все заметил. Эти глаза цвета темного моря отмечали все, и особенно то, что касалось ее – так следят за бешеной собакой или ядовитой змеей. Она было вспыхнула злостью, но тут же поймала эту злость за хвост и успокоила прежде, чем к ладоням прилила первая волна гибельного жара.
Другие ее ровесники, отметила она с некоторым удовлетворением, были ошеломлены и взволнованы не меньше, и держали себя в руках, пожалуй, и похуже: хоть не отставали от своих взрослых, отвешивая поклоны всем, кого те приветствовали, и то хорошо. Исабель снова посмотрела на полного достоинства деда, но успокоиться это не помогло. Как бы она ни следила за осанкой, плечи то и дело поднимались в неуютном защитном жесте, опускался подбородок, а распущенные волосы вместо того, чтобы, как в рыцарских романах, шелковой волной растекаться по спине, угрожали зацепиться за пышную отделку чьего-нибудь плаща. Дон Фернандо, вопреки ее опасениям, не сделал ей ни одного замечания, так что она тешила себя надеждой, что хоть и на ватных ногах, но шла ровно и даже почти величаво. Следовавший за ней Ксандер непроницаемо молчал, а ей, решила она, не подобало при всех одаривать его вниманием, которое можно было бы счесть благосклонным, и не бросила ни взгляда в его сторону – только иногда краем глаза выхватывала его золотисто-русую
