характер и мощь и не идут ни в какое сравнение с событиями восьмилетней давности. Годы 2014-й и 2015-й даже близко не стояли с той мясорубкой, что творится сейчас. Эта война войдет в историю как самая кровавая на постсоветском пространстве и за год по потерям переплюнет десятилетний Афган и Чечню.
Артиллерию активно использовали обе стороны. Мы гасили врага, он гасил нас. Мы засыпали их позиции карандашами «градов» и фугасными чушками тяжелых гаубиц, они в ответ делали то же самое. Подавляющая часть наших «двухсотых» и «трехсотых» была результатом работы вражеской артиллерии. Некоторые мои товарищи погибли, так ни разу и не увидев живого врага в прицел своего автомата. Славяне в очередной раз лупили друг дружку почем зря. Гражданская война – самый жестокий и беспощадный способ уничтожения людей одной веры и национальности.
Под обстрелом страшно. Вот сколько под них ни попадай, а всегда страшно. Конечно не так, как в первые разы, но все равно ссыкотно. Внутри ужас, который сложно выразить словами. Весь обращаешься в слух; нервы, как струны, лопнут – и слез не удержать. Первое время нещадно трясешься от страха, мозг отказывается работать, тело не гнется, вообще не подчиняется. Кажется, и дышать перестаешь. Замер, вслушиваешься, как близко ложатся вражеские снаряды. Тело парализует, и оно отказывается подчиняться.
Бывало, под первыми обстрелами кто-то из моих боевых товарищей и обделывался от страха, но никто и никогда не смеялся над ними за это. Смеяться будет только тот, кто сам никогда не попадал под обстрел. Потому что такие люди просто не понимают, каково это – быть в эпицентре одновременно землетрясения и извержения вулкана. Земля под ногами трясется от близких разрывов, да еще и с неба летят огненные кометы, и ты даже не заметишь, как твой сфинктер разожмется и выпустит наружу предательскую струю. Ты не контролируешь свой организм, его контролирует страх, природный, первобытный страх, доставшийся нам от предков, которые могли предчувствовать природные катаклизмы – землетрясения и извержения вулканов.
Но это все попервоначалу, особенно когда садят чем-то мощным, типа 122-, 152- или 155-миллиметровым. А потом даже к этому привыкаешь. Боишься, конечно, но не так сильно. А если еще удалось надежно спрятать свое тело, то совсем красота, можно и вздремнуть малешко. Нет, полноценного сна, конечно, не будет – где вы на войне, особенно на передовой, видели, чтобы бойцы нормально, полноценно высыпались? Просто на какой-то миг часть мозга отключится, и произойдет небольшая перезагрузка психики.
Что со мной и произошло. Сон навалился как-то незаметно, будто бы исподтишка. Вот так под близкие частые разрывы я и уснул, а точнее, провалился в липкое, мутное болото настороженной дремоты.
Глава 4
Из омута беспокойного сна меня вырвал яростный шепот, раздававшийся снаружи.
– Псих! Псих! – слышалось поблизости. – Братан, ты где?
– В пи***е, на верхней полке, – таким же шепотом ответил я,
