моим народом и вассалами с той любовью и милосердием, на какие только был способен, и исполнять, сколько мог, заповедь Божию. Теперь, когда я пришел в преклонные лета, будет справедливо, чтобы я, так долго заботившийся о благе моих подданных и областей, подчиненных моей державе, в той немногой жизни, что мне остается, обратил помыслы к себе самому и к спасению своей души. Поэтому, решив уйти в монастырь неподалеку, где бы я мог в тишине размышлять над моими прегрешениями и вредом, причиненным своей душе, творя покаяние столь великое, какое только смогу, дабы стяжать милосердие Господа Бога и вымолить у Него прощение всем моим неправдам, я пожелал призвать тебя и приказать, чтобы ты, мой старший сын, наследовал управление моим государством и державой, прося прежде всего, чтобы ты почитал своих братьев как сыновей, оказывая им такую заботу и окружая их такой любовью, какая им подобает. Потом – чтобы ты, с каждым соблюдая равную справедливость, во всех своих делах имел пред очами Божественное Величие, управляя подданными и вассалами твоей державы с милосердием и любовью; наипаче же – чтобы, всегда принимая тех, кто находится в бедном и жалком состоянии, и со всякою любезностью почитая людей пожилых и отягченных летами и наказывая людей преступных и злонамеренных, ты прилагал всю свою возможность к исполнению законов и заповедей Божественного Величия и этой державы.
Такие речи и решение отца внушили немалое изумление мудрому и рассудительному сыну, и он, должным образом почтительно поклонившись, отвечал так:
– Сир, я прекрасно уразумел ваше решение и увещание, которым вы препоручили мне исполнить вашу волю. Понимая, однако, что будет предосудительно, если мне при вашей жизни придется править и владеть вашей державой, я знаю также, что не найти глáза такой величины, чтобы выдавался выше брови, и не найти блеска, равного солнечному; пока живы вы, бровь и солнце вашей державы, я считаю неподобающим, чтобы другой правил и владел ею. Поэтому я готов немедля исполнить все, что вы мне велели, но да не будет никогда такого, чтобы при вашей жизни – и да дарует вам Господь наш долгие и счастливые лета – мне пришлось наследовать вам на царстве. Когда же случится такое, что Господь Бог призовет вас к Себе, тогда, конечно, я приму попечение и правление и в согласии с вашими мудрыми и святыми наставлениями постараюсь, сколько будет возможно, справедливо и со страхом Божиим править и распоряжаться державой.
Такой ответ рассудительного сына весьма утешил и возвеселил короля, этим первым испытанием обнаружившего в юноше добродетель, подобающую мудрому и скромному государю. Но, скрыв на ту пору радость своего сердца, он отослал сына и, желая учинить двум другим такое же испытание, немедленно позвал к себе второго. Обратив к нему такую же речь, что и к первому, он получил от него следующий ответ:
– Сир, да будет долгим и счастливым ваше владычество и дарует вам Господь Бог Ноевы
