style="font-size:15px;"> – В чем дело? – кинулся он к охраннику.
– Да охренела совсем! – пропыхтел тот. – К тебе рвалась, я не пустил. Так она под турникетом пролезла. Сейчас ее в полицию сдам!
– Чего мне-то не позвонил? – нахмурился Дима.
– Так набирал сто раз! И я, и она!
Только сейчас Полуянов вспомнил: сам и выдернул служебный аппарат из розетки, чтоб не мешали работать над текстом. А главное, охотиться на билеты.
– Отпусти ее, – велел охраннику.
Некрасиво получилось. Женщина в возрасте, на вид не сумасшедшая. И глаза заплаканы.
– Приношу свои извинения, – произнес он виновато. На ретивого служителя цыкнул: – Сгинь!
– Мне ее паспортные данные нужны!
– Скажу тебе потом.
Провел посетительницу в кабинет. Быстренько закрыл сайт театра (билетами там уже и не пахло). Предложил:
– Чаю? Кофе?
– Ничего мне не надо, – всхлипнула женщина и сложила руки в умоляющем жесте, – я за шестьсот километров к вам приехала. Горе у меня. Помочь некому. Вы – последняя надежда.
Соседи ее сына с детства прикладывали: шизанутый. Вел себя мальчик, и правда, не как другие дети. Обычные-то озоровали, яблоки тырили по соседским дворам. А Паша лет с пяти всюду таскался с фотоаппаратом. Тогда у них еще старенькая «мыльница» была, и к любым праздникам сынок просил лишь одно: купить ему побольше фотопленки. Поначалу в кадр попадало стандартное: закаты, интерьеры, коты, собаки. Случайные прохожие, детишки из их поселка. Она сама. Но щелкать все подряд очень скоро перестал. Тратил по много кадров, чтоб передать одиночество израненного кленового листка на осеннем ветру. Или печаль в глазах у соседки – старухи, что пережила войну и сейчас тяжко болела.
Елену Юрьевну настораживало: почему сына тянет к грустному? Мальчик и сказки не любил – предпочитал страшилки о мертвецах или ведьмах. На детских праздниках никогда в общей толпе не веселился, забивался в уголок, сидел в одиночестве.
Она даже к психиатру в райцентр ребенка таскала, но врач (меланхоличный пожилой дядька) принял сторону Павла. Сказал назидательно:
– С головой у него все в порядке. А по поводу творческих предпочтений я так скажу: счастье – оно всегда одинаковое и глупое. Зато в горе – много неожиданных, ярких граней. Так что пусть фотографирует, что хочет, не подрезайте ребенку крылья.
Мальчик рос, продолжал увлекаться фотографией, и оптимизма в его работах не прибавлялось. То на кладбище с фотоаппаратом болтается, то на руинах соседского сгоревшего дома. Снимает в деталях покосившийся могильный крест или почернелую балку.
Елена Юрьевна пыталась сына переубеждать:
– Кому твоя тоска нужна? Фотограф людей радовать должен!
Но Паша только отмахивался:
– А я на свадьбах снимать не хочу.
Поступил в институт (самый простой – только чтобы в армию не забрали)
