занимайся. Дел-то много, должно?
– Хватает. Вот Павла Рымарева надо бы на жительство определить…
– Это кто такой?
– Ты его знаешь. В районе работал, сюда часто приезжал. Высокий такой, с усиками.
– Знаю, бывал у нас с Лазарем.
– По доброй воле к нам на жительство переезжает. Куда попало его не толкнешь. Знаешь нашу дурь семейскую – вздумают из отдельной посуды кормить, начнут мелкие обиды чинить. А он нам шибко нужен. Председатель колхоза из него выйдет хороший.
– Определи его к таким, которые не обидят.
– А куда? У Абросима семья большая. К Назарычам – самим тесно. Лучке Богомазову я не очень верю. К себе хотел, но… жениться собираюсь.
– На ком женишься?
– Феньку Федора Петровича сосватал.
– Хорошая девка, – одобрила Настя.
– Ничего, подходящая. Приходи на свадьбу.
– Спасибо. – Настя помолчала, предложила: – А пусть он селится ко мне, этот Рымарев. Места хватит.
– К тебе? – Стишка задумался. – К тебе, говоришь? Такое решение вопроса подходит. А то я хотел его к Верке Евлашихе вселить. Но боюсь, захомутает мужика. Характеру он податливого… Значит, договорились?
Дня через три Стишка привез Павла Рымарева, помог ему внести чемодан и узел с постелью.
Рымарев мало беспокоил Настю. Он вставал рано и на целый день уходил из дому. Вечером, поужинав, допоздна сидел за столом, что-то читал, писал, щелкал на счетах. Настя ворочалась на своей кровати за перегородкой, зевала от скуки. Несколько раз она пыталась втянуть постояльца в разговор, но он отвечал очень коротко, односложно.
– Павел Александрыч, а ты почему не женатый?
– Был женатый. Умерла жена.
– Вот горюшко-то! – вздохнула Настя. – А дети остались?
– Сын.
– А где он, сиротиночка?
– Живет у ее родителей.
– А почему вы из района подались?
– Да так…
Видно было, что отвечает он только из вежливости. Чудной какой-то. А может, и не чудной, может, ему не до разговоров. И чтобы не досаждать, Настя старалась молчать.
От всех других людей, которых Настя знала, Рымарев отличался не только неразговорчивостью. Собравшись как-то стирать, она хотела заодно выстирать и его рубахи, но Рымарев воспротивился этому, а потом сам, засучив рукава, полоскался целый вечер в корыте. Насте было смешно.
– Вот бы мне такого мужика бог послал!.. Ты и при бабе сам стирался?
– Нет. Жена – другое дело.
Завтракал и ужинал он дома. Настя готовила ему то же, что и себе. Ел он мало, аккуратно, подбирая со стола крошки хлеба. А встав из-за стола, доставал из пиджака записную книжку, делал в ней какие-то отметки. Для чего эти пометки, Настя скоро узнала. Рымарев как-то полистал книжечку, пощелкал на счетах и протянул ей деньги, пояснив, что это
