Москву, потом были Сталинград и Курс. Но для Суслика это было где-то там далеко. В Восточной Карели фронт как встал в конце сорок первого у Беломорско-Балтийского, так и простоял до конца лета сорок четвёртого.
Суслик во всю пытался обелить себя, свалить всю вину на обстоятельства непреодолимой силы, однако грубая и горькая правда всё равно вылезла наружу. В первую и единственную очередь бывший полицай трус, каких ещё поискать надо. Ещё в лагере для военнопленных его пытались завербовать в разведчики и диверсанты, сулили золотые горы и почёт, после победы, разумеется, но тогда ему удалось отбрехаться. Уже будучи полицаем, усердия он не проявил, выслужиться не пытался и, как мог, всячески бегал от «грязной работы».
– Ни военнопленных, ни гражданских я не расстреливал, – Суслик с покаянным видом буквально повис на прутьях стальной решётки. – Стерёг, это было. В оцеплениях при арестах, тоже было. Но не расстреливал! Нет! Никогда! На то другие желающие находились. Вон, Васька хмырь, тот всегда перед финнами ковриком стелился. Унтера ему дали, так он всё надеялся до фельдфебеля выслужиться.
Оккупанты как могли пытались скрыть от местного населения истинную обстановку на фронтах. Только в народе не зря говорят, что пустое шило в мешке не утаить. Благодаря партизанам, в Кондопоге регулярно появлялись советские газеты и листовки с воззваниями. К концу сорок третьего года всем без исключения стало ясно, что рано или поздно немцев вышибут за пределы СССР. А раз так, то глупо надеяться, будто здесь, в Восточной Карели, как и прежде будет тишь да гладь да божья благодать.
И начал рядовой полицай по кличке Суслик думать, как ему спасти самое ценное в своей жизни – собственную задницу. Была мысль попроситься в разведчики и диверсанты. Расчёт прост: две-три недели подготовки и заброска на территорию коммунистов, а после сразу же сдать всех своих подельников и надеяться на снисхождение. Но завербоваться в разведчики и диверсанты Суслик так и не решился. Финны тоже не дураки. Как это так? Два с лишним года тихо тянул лямку презренного полицая, а тут, в преддверии разгрома фашистов, вдруг воспылал желанием лично убить как можно больше жидовских комиссаров? За такое нежданное усердие могли и сразу к стенке поставить.
Подумывал Суслик податься в партизаны. Так, опять же, как с пустыми руками? Вот если бы он заодно Ари-Матти Корпела, майора, финского коменданта Кондопоги, прихватил, тогда другое дело – почёт и уважение. А так доказывай, что ты не шпион. Бежать в Финляндию? Так Рая Малюкова оказалась права: финские оккупанты своих прихвостней за людей не считали. О заключении в финскую тюрьму можно было и не мечтать, либо сразу к стенке поставят, либо отправят на фронт в штрафной батальон. А это тоже верная смерть.
Неизвестно, до чего бы додумался трусливый Суслик, но тут его тихую и размеренную жизнь буквально через колено поломало чрезвычайное событии.
– Как сейчас помню, – голос Суслика наполнился вселенской тоской, – это вечером 1 июня сорок четвёртого началось. Я как
