миру. – Что ты с ним сделал?
– Ничего! – спокойно ответил, провел пальцем по стеклу.
– Посмотри на меня! – громким шепотом она попросила. Я не спешил оборачиваться, мне еще нужно было время, чтобы совладать лицом. От воспоминаний, когда я впервые увидел подругу на койке после операции, очень пожалел, что не свернул этому уроду шею. – Повернись ко мне! – закричала Наташа. Я обернулся, жестко глядя ей в глаза, нисколечко не сожалея о том, что сделал. И Наташа это поняла. По щекам скатились слезы, губы задрожали. – Зачем? Зачем ты лезешь туда, куда не просят!
– Ты себя в зеркало видела? – сделал пару шагов к кровати, взявшись за спинку, сжал, костяшки побелели. Зло смотрел на подругу. – Даже после всего, что он сделал, ты продолжаешь его любить? Ты в своем уме!!!
– Ты не понимаешь…
– И не собираюсь! Узнаю, что он был тут, не пожалею, вернусь и придушу собственными руками. А если ты сама к нему вернешься, за волосы потащу из дому и сам изобью, пока эта дурь про любовь не вылетит из головы! – зловеще процедил. В ее глазах замер испуг. – Запомни, я любого прикончу, если хоть кто-то тронет тебя пальцем. Даже океан не помешает мне вернуться. Поняла? – увидев утвердительный кивок, некоторое время смотрел на Наташу немигающим взглядом, затем улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, успокоить себя. Подойдя к ней, чмокнул в лоб, ласково погладил по щеке. – Отдыхай. Вечером зайдут Борька с Ирой.
– Дим! – на выходе она меня позвала, повернулся в ожидании. Ореховые глаза были заплаканные, но смотрели уже миролюбиво, ласково. – Я люблю тебя!
– Я знаю, – усмехнулся, подмигнул ей, заставив улыбнуться. – У нас это взаимно.
Возвращаясь вечером с работы, заметил возле своего подъезда женскую фигуру. Замедлил шаг. На лавочке сидели местные кумушки, молчаливо ее рассматривая. Как-то не хотелось становиться героем местных сплетен. Поэтому подошел, цепляя самую обаятельную улыбку из арсенала.
– Доброго вечера! – поздоровался с пожилыми соседями.
Бабули заулыбались, довольно покивали головами, все еще подозрительно косясь на девушку. Пряча свою брезгливость, свое презрение, улыбнулся ей. А она неуверенно улыбнулась мне.
– Мы можем поговорить? – она бросила выразительный взгляд на соседей, которые навострили уши.
Домой приглашать не хотелось, я взял ее под локоть, повел к детской площадке, где никого не было.
– Чего тебе? – спросил, отпуская ее. Лена поправила сумку на плече, неуверенно смотрела мне в глаза.
– Ты так неожиданно ушел. А потом не отвечал на мои звонки.
– А зачем отвечать? Я все прекрасно понял без слов. Не тупой.
– Ты все неправильно понял! – она протянула руки, хотела прикоснуться к груди, но я сделал шаг назад. Не хотел, чтобы она прикасалась ко мне. Ее карие глаза потемнели от боли. Боли? Странно было видеть это в ней после случившегося.
– Лена, что я мог ТАМ неправильно понять? –
