Иван Мешков, – ревет, из пушки стреляет, пугает нас, но и у него есть слабые места. Гусеницы, например, или смотровые щели, двигатель… Поразишь их – и все, считай, дело сделано. Подпусти поближе и кинь гранату…»
Молодые красноармейцы слушали Ивана внимательно – правильно говорит товарищ старший сержант, сразу видно – опытный человек, бывалый. Но как не трусить, как не бояться, когда на тебя такая грозная махина прет? Того и гляди – раздавит, смешает с землей…
Тут поневоле душа в пятки уходит, обо всем забываешь, даже как тебя зовут. Хочется бросить винтовку и бежать, куда придется, закрыв глаза. Лишь бы подальше от этих страшных, ревущих стальных чудовищ…
После боя комбат Воронцов поблагодарил Мешкова – атаку отбил, потери небольшие, а гитлеровцы, получив жестокий урок, наверняка на время успокоятся. Молодец, Иван!
– Товарищ капитан, нельзя ли у меня бронебойщиков оставить? – попросил Мешков. – Не дай бог, танки снова пойдут, а бить-то их нечем! А тут, если шмальнуть из пэтээра, да еще с близкого расстояния, поразим, как пить дать!
– Эх, кто бы мне самому пэтээров еще дал, – горько вздохнул Воронцов, – просил у командира полка Сульдина расчеты, да куда там! Сколько раз ему твердил: у нас – танкоопасное направление, дайте бронебойщиков! Но нет! «Только в самом крайнем случае, – отвечал, – если будет не меньше десяти машин… А так – обходитесь своими силами». Вот и обходимся – тем, что имеется. Так что бронебойщиков, Мешков, я тебе не дам – в других ротах они тоже требуются…
С этими словами он покинул взвод, и Иван, огорченно вздохнув, занялся обычными делами. Прежде всего решил выяснить, сколько патронов и гранат у кого осталось. Подвозили-то их нечасто и нерегулярно, вот и надо было экономить. Берегли, стреляли через раз, а теперь, видимо, придется еще больше зажимать – а то совсем драться станет нечем.
И еще надо выяснить насчет продуктов – сколько осталось… Хотя чего думать-то, и так все ясно: немного горохового концентрата и сухарей, вот и все. Еды им также привозили крайне мало и с большими задержками… Чтобы как-то разнообразить обед, бойцы клали в котелок все, что можно было найти: листья липы и одуванчиков, заячью капусту, траву-кислицу. От такого скудного питания они опухали, еле передвигали ноги, у многих начался кровавый понос.
Да еще воды нормальной не было. Хлорка для обеззараживания давно закончилась, а в ручьях и речках плавали трупы – как свои, так и немецкие. Хоронить-то не всегда удавалось… Ясно, что пить эту воду было нельзя, опасно. А если брать болотную, то и того хуже: она ржавая и очень вонючая. И еще пахнет тиной…
Приходилось отправлять красноармейцев за два километра к разбитому хутору, где был колодец. Деревенские дома давно сгорели, еще во время зимнего наступления, сараи и амбары растащили по бревнышку на взводные нужды (надо же строить блиндажи и укрытия!), а колодец, к счастью, уцелел. Хороший, глубокий, и вода в нем – вкусная, чистая, прозрачная…
– Слушай,
