кожухами.
– Есть, и что, я ведь не декер!
– Зато я – да! Дай добро на синхронизацию наших нейроматриц!
– Я, конечно не против, если бы ты в меня вошёл, но не думала, что это будет так напористо и экстравагантно, – отшутилась в привычной манере Бритва, а уже следующим мигом, едва убрала защитные барьеры церебрального импланта, ощутила, как её сознанию стало неожиданно тесно в голове. Это единение разумов стало для неё откровением, ведь декеру тоже пришлось полностью обнажить свои мысли и чувства.
Тело былой потрошительницы, в коем она оказалась как пассажирка, метнувшись влево, грациозным прыжком заскочило на харкающее стрельбой орудие, уцепившись насколько вообще это было возможно. Правая рука, выдернув затылочный шлейф коммуникатора, вонзила его в разъем для прямого подключения.
Бритва, получив равносильный доступ к мозгу Сеерина, покуда тот воевал с протоколами защитных систем, не без удовольствия обнаружила, что полуэльф испытывает к ней довольно теплые чувства. Решив копнуть глубже, она, без стеснения игнорируя протесты Сильраиры, ушла в более отдаленные части его естества и тут её будто взаправду окатило нестерпимой мукой, нет, не физической – душевной, с коей день ото дня жил её подопечный. Ведь совесть – это тот клинок, что хуже врага разит своего хозяина.
Она безвольным мешком болталась на плечевой пластине берсерка, обгорелая рука – кусок выжженной до кости плоти – агонией отзывалась от каждого движения.
– У вас пятнадцать секунд. Больше модуль ждать не будет! – донеслось из динамиков шлема, а встроенный экран предавал изображение с визоров.
Изображение, что до конца дней осталось в памяти Сеерина, как теперь и Бритвы. Живописующая картина горящего на всех концах сектора, заволочённого черным, как сам смертный сон, дымом, выстланного словно ковром обезображенными телами. Сами его нерушимые столпы-мегабашни со стоном живого существа рушились. И еще были крики ужаса и боли, всеобъемлющий вопль агонии, проникающий даже сквозь оболочку шлема.
Вот она, спасительная аппарель и орк аккуратно, будто ребёнка, снимет его с плеча. Закопчённые солдаты забивают нутро, что-то орет лейтенант. А она, вернее он, смотрит назад. На бегущую к десантному модулю фигуру. Женщину в грязной одежде, протягивающую ребенка, совсем грудничка. Она не хотела спастись сама, хотела передать захватчикам свое дитя, дабы даровать ему жизнь. Но лейтенант решил иначе, короткая очередь – и её тело, как и сверток, раскрылся кровавыми бутонами. Орк не успел, он даже не мог помыслить, что израненный Сеерин уцелевшей рукой сможет поднять стандартный десятимиллиметровый. Дульный тормоз со встроенным глушителем харкнул всего один раз, а пуля чуть не в упоре расколола шлем офицера.
Бритва, только теперь, находясь глубоко в подкорке сознания Сеерина, прозрела, что его боль, многие годы глодающая бессонными ночами совесть, нисколь не меньше, чем её прошлое, обрушенное сектой, которую они сегодня должны окончательно
