до народа, до его бед и проблем. Прочирикать, и ладно».
Пользуясь особым благоволением литераторов малого народа, занимавших сильные позиции в Союзе писателей и Агитпропе ЦК КПСС, Аксенова в 1963 году направляют представлять молодой советский роман на Ленинградский симпозиум европейских писателей. На этом симпозиуме Аксенов (по словам Чивилихина) произнес «гимназическую» речь, в которой, между прочим, ввернул такую фразу: «Свою-то страну я знаю неплохо».[48]
Ностальгические нотки по ушедшей эпохе 20-х – начала 30-х годов олицетворялись у интеллигенции малого народа в понятии «Арбат»,[49] певцом которого при хрущевском режиме стал сын видного еврейского большевика Б. Окуджавы. «Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия», – пел, бренча на гитаре, этот еврейский бард, тоскуя по временам, когда малый народ чувствовал себя полным господином великой страны.
Арбатство, растворенное в крови,
Неистребимо, как сама природа, —
декларировал сын большевика. —
Ах, Арбат, мой Арбат!
Ты мое призвание,
Ты и радость моя, и моя беда.
Или:
Солнце, май, Арбат, любовь —
выше нет карьеры…
Недаром примерно в это же время другой еврейский литератор Рыбаков писал роман «Дети Арбата» (опубликован в 1980-е годы), в котором также ностальгически описывал эпоху 20-х годов.
Особняком среди творческих деятелей малого народа стоял Б. Пастернак. Этот воистину выдающийся поэт стал козырной картой в нечистой игре, которую вели против Русского народа западные спецслужбы при поддержке еврейских диссидентов и эмигрантов.
В начале 1956 года Б. Пастернак тайным образом переправил в итальянское издательство рукопись своего романа «Доктор Живаго», который явно не принадлежал к лучшим образцам русской литературы. Например, известного литературоведа К. Чуковского роман Б. Пастернака сильно разочаровал. Роман этот, писал Чуковский, «не слишком понравился – есть отличные места, но в общем вяло, эгоцентрично, гораздо ниже его стихов».[50] Появление этого романа на Западе было использовано в целях антисоветской (и прежде всего антирусской) пропаганды. С помощью западных спецслужб организуются шумная кампания и массовая публикация книги в ряде стран. В течение 1957 года за рубежом вышло восемь изданий романа, а уже в 1958-м – Шведская академия наук присудила за него Нобелевскую премию. Сам писатель, казалось, с горечью понял, что шумиха, поднятая вокруг него, имела мало отношения к художественным достоинствам книги. «По истечении недели, – писал Пастернак, – когда я увидел, какие размеры приобретает политическая кампания вокруг моего романа и убедился, что это присуждение – шаг политический, теперь приведший к чудовищным последствиям, я по собственному побуждению, никем не принуждаемый, послал свой добровольный отказ».[51] Однако на самом деле Пастернак занял двуличную позицию.
Чивилихин В. Дневники… С. 168.
В 20–30-е годы Арбат был заселен еврейскими чиновниками и другими представителями малого народа, служившими в различных государственных учреждениях и организациях, редакциях, издательствах и т. п.
Чуковский К. Дневник… С. 274.
Правда. 6.11.1958.
