я позвонил в дверь Мишель Браун, после того как пешком проделал путь от Шоберинесса до Торп-Бэй. Она рывком открыла дверь и уставилась на Джаза, который заколотил по полу хвостом как сумасшедший. Потом они обнялись. Мишель Браун присела на корточки, а Джаз скулил, вырывался и лизал ее заплаканное лицо. До меня никому не было дела. Когда же Мишель Браун наконец снова встала на ноги, она выглядела еще более растрепанной, чем раньше, и как будто несколько смущенной.
Сам не знаю, на что я надеялся. Помнится, прошлой ночью я воображал, как она обнимает меня. Сияющая. Исполненная благодарности. Но в действительности, взглянув мне в лицо, Мишель Браун сразу погрустнела. Сейчас, когда она получила назад свое сокровище, только вежливость мешала ей захлопнуть дверь перед моим носом.
– Где вы его нашли? – спросила она.
Я сделал неопределенный жест в направлении реки.
– Довольно далеко отсюда, почти в Шоберинессе. Я гулял там, когда он выбежал мне навстречу.
Я уже чувствовал, как стыдливый румянец заливает мне шею, и надеялся, что Мишель Браун этого не заметит.
Она беспомощно уронила руки:
– Что он там делал? Почему убежал? Ничего не понимаю… Такое с ним впервые.
– Может, увидел другую собаку и захотел с ней поближе познакомиться? – предположил я.
Моя версия не показалась ей убедительной; при этом Мишель Браун явно не догадывалась, что могло произойти на самом деле.
– Хорошо, что у него на ошейнике бирка с моим адресом и номером телефона, – сказала она. – Иначе вам пришлось бы долго меня искать. Хотя я уже заявила о его пропаже и в полицию, и в приют для животных. Рано или поздно мне все равно его вернули бы.
Мишель Браун понятия не имела, сколько всего я уже о ней знаю. Она же смотрела на меня так, будто видела впервые, и этим причиняла мне боль. Каждое утро на протяжении без малого полугода мы гуляли в одном месте, проходили в нескольких шагах друг от друга, но Мишель Браун меня не замечала. Как и другие женщины, впрочем. Я не тот, на кого оборачиваются на улице. Если я и могу чем привлечь внимание женщины, то разве своей никчемностью. В минуты самой беспросветной безнадеги мне кажется, что так будет всегда.
– Ну да… – согласился я. – Рад, что мне удалось найти его и вернуть вам. Джаз очень милая собака.
– Он для меня как ребенок, – ласково подхватила она.
Между тем я продрог. Все это время на задворках сознания крутилась одна-единственная обращенная к ней мысль: «Неужели ты не пригласишь меня на чашку кофе?» Конечно, Мишель Браун не знала, через что я прошел. Но я вернул ей ее «ребенка», неужели это не стоило кофе?
Некоторое время мы стояли и смотрели друг на друга, а потом Мишель Браун сказала:
– Итак, еще раз большое спасибо, мистер…
– Сигал. Самсон Сигал.
– Мистер Сигал, очень приятно. Я –
