или иначе, но к тому моменту, когда все изменилось, мы могли подрабатывать уроками в более состоятельных домах. Не знаю, чем бы все обернулось, если бы не Революция. В то время мы не думали о том, что будет дальше – нам просто было интересно наблюдать за всем со стороны. Когда же до нас дошло, что мир, к жизни в котором мы готовились, скоро изменится до неузнаваемости, был созван срочный семейный совет. Отец решил, что лучшим решением для всех нас станет эмиграция во Францию.
– А почему вы не уехали? – поднял голову от блокнота Карл, забывший о своем обещании не перебивать.
– Разве я сказала, что мы остались? – Мария Степановна удивленно вскинула брови. – Как раз наоборот. Мы собрали все наши пожитки, и все – прощай, родной дом.
– Но вы вернулись?
– Да, но это случилось много позже. Не могу сказать, что жизнь в Европе была легкой – нас там не ждали. Конечно, те, кто привез с собой достаточно средств, могли обеспечить себе вполне достойное существование, но поскольку мы приехали с пустыми карманами, первое время было очень сложно. Впрочем, у нас были определенные знания, и через пару лет мы уже имели постоянный доход. Конечно, шиковать не получалось, но мы не голодали, а это главное. Кроме того, Париж обеспечил меня тем, чего я никогда бы не нашла дома – культурой.
– Вы хотите сказать, что в послевоенной России царило бескультурье? – Карл в силу своего воспитания всегда довольно болезненно относился к моментам, связанным с историей родины.
– Что вы, и в мыслях не было. Но мое положение не позволило бы мне дотянуться до звезд, если вы понимаете, о чем я. А в эмиграции все гораздо проще – тут тебе и Бунин, и Кандинский, правда, намного позже. Там я познакомилась с Пикассо и его женой Ольгой. Прекрасная была пара, скажу я вам. Очень красивая. Он даже рисовал меня, но я не знаю, сохранился ли этот рисунок. Однако вы не должны воспринимать меня как часть той богемной жизни – я была далека от нее. Скорее мне выпала роль стороннего наблюдателя. Не могу сказать, что меня это расстраивает, но иногда, когда я думаю о том периоде своей жизни, то жалею об упущенных возможностях. Впрочем, тогда я воспринимала все как само собой разумеющееся. Это сейчас они стали легендами, а в первой половине двадцатого века все эти персонажи были обычными живыми людьми, которые могли напиться в кабаке и затеять драку, чтобы уже через полчаса снова обниматься и клясться друг другу в вечной любви. Да, это было странное время.
– Извините, я никак не могу сдержаться, – Дубинин отложил в сторону карандаш и вопросительно взглянул на женщину, мечтательно глядящую в окно. – Мне для материла понадобятся хоть какие-то иллюстрации. У вас случайно не сохранились фотографии того времени?
– Как же, как же… – Мария Степановна засуетилась и, попросив журналиста подождать, вышла в соседнюю комнату, в которой Карл еще не был. Спустя пару минут она вернулась и положила перед оторопевшим Дубининым, который не ожидал, что
