Катьку бы сюда. Еще немного ей сиськи помять – так она бы все и рассказала.
Ибрагим продолжил.
– Пришли с конхмиссией, а кольца и след простыл. Батюшку вашего, Илью Рысева, под арест да на каторгу – как шпиона. А там и недели не прошло, как сгинул.
Я потеребил подбородок. Раз уж за эти игрушки такая грызня идет, значит, они совсем не игрушки. Майя доверила дневнику свой страх – что когда-нибудь род Менделеевых явится, дабы отобрать артефакт силой. Тут, бесспорно, боялась она не зря. Менделеевы вместе с колбой получали большую власть, могли вытеснить Тармаевых с политической арены.
Прочитав следующее предложение, я заскрипел зубами. Майя считала, что за кражей Кошачьего кольца стояли тоже они.
– Ибрагим. Мой кровник…
– Евсеевы, – сразу же подсказал старик, я кивнул.
– Верно, Евсеевы. У них есть какие-нибудь связи с родом Менделеевых?
– Да ты шутишь, нечай, барин? Они ж у них в данниках ходют. Что прикажут, то и делают.
Начало немного прояснятся. «Не мое дело» норовило в любую секунду обернуться не просто моим, а до безобразного личным. Хладный разум велел не рубить с плеча. Да, Тармаевы тебя приютили, и Майя очень даже ничего, в особенности вместе с Алиской, но ты уверен, что она говорит правду?
Я не знал. Но вот дневник утверждал, что ключ от тайника с доказательствами, сокрытого в винном погребе, лежал в нижнем ящике шкафа.
Дернул ящик на себя, и глазам моим открылось истинное сокровище. Будь я японцем, так забрызгал бы уже полкомнаты кровью из носа.
– Барин, да як же так можно? – Старый служака разве что вскинул руки, увидев, как я роюсь в копнах нижнего белья Майи.
В голубую полоску, розовые, розовые с рюшками, белые, расшитые оборками и кружевами – здесь были трусики на любой цвет и вкус! Я гнал от себя прочь похабные мысли, как их хозяйка натягивала на себя эту миниатюрную красоту и любовалась прекрасными формами своего юного тела. Воображение бередили носочки и чулочки. Чашками возлежали горы лифчиков – я перетряхивал их один за другим, пока по полу не заскакал ключ с резной торчащей бородкой. Словно оправдание, я продемонстрировал его Ибрагиму.
– Вставай, Кондратьич. Род Тармаевых дал нам кров, приют и лечение. Окажем им ответную услугу?
Я не стал слушать его ответ – вряд ли он чем-то отличался от заверений, что он, Ибрагим Кондратьевич, мастер-слуга рода Рысевых, ради чести-то и благородства и в огонь, и в воду, и медную трубу в задницу.
Пулей я вылетел из комнаты Майи, будто за мной черти гнались. Желтый туман немного рассеялся, осел, обратив особняк Тармаевых в филиал вонючего болота. Хорошо, что хоть маски я догадался стрясти с алхимички – кто знает, как бы оно сейчас было без них?
Мой план был прост, как два рубля и три копейки: спуститься в винный погреб, отыскать там тот самый тайник, вскрыть.
Вопросы о том, как, зачем и почему, я оставил внутреннему ребенку – он завсегда с ними лучшее меня справлялся.
