Все это и накладывалось на личностную позицию Наполеона с его желанием офранцузить Европу и подмять под себя непокорного Романова с его империей. Речь шла о стремлении к гегемонии Франции на континенте. Россия на этом пути к 1812 году оставалась едва ли не главной помехой. Все говорило «за» Русский поход и создание перед этим общеевропейской коалиционной Великой армии.
Личность Наполеона «подавляла» его противников и на поле бранном, и на политической арене. Ему, как талантливому полководцу с императорской короной на главе, удавалось то, что не удавалось прочим монархам Европейского континента. И тогда, и в будущем современники и исследователи самого разного рода пытались выяснить, к чему же стремился сперва боевой генерал, потом первый консул-узурпатор, затем самодержавный император французов в свою звездную эпоху.
Пожалуй, одна из самых проницательных характеристик венценосного Наполеона Бонапарта принадлежит Меттерниху, австрийскому канцлеру, великому мастеру политических интриг, верному слуге династии Габсбургов и по многим причинам не любивший таинственную для «цивилизованной» Европы Россию. Ее образом и по сей день остается непредсказуемый в мышлении и поступках медведь, вышедший из лесной чащи и далекий от цивилизационных процессов.
Аристократ и дипломат Меттерних хорошо лично знал Наполеона, уже ставшего обладателем императорского престола. Он был частым гостем его дворца и парижского света. Именно Меттерних, как способный психолог, дал новоявленному императору французов характеристику властителя-завоевателя, стремящегося к господству пока только на Европейском континенте:
«…Система завоеваний Наполеона была совершенно особого характера.
Всемирное господство, к которому он стремился, не имело целью сконцентрировать в своих руках непосредственное управление огромной массой стран, но установить в центре верховную власть над европейскими государствами по образцу, извращенному и преувеличенному, империи Карла Великого.
Если соображения момента заставляли его отступить от этой системы, если они увлекали его к захвату и к присоединению к французской территории стран, на которые он при правильном понимании своего же интереса не должен был бы посягать, то эти действия, существенно повредившие укрепленю его власти, не только не содействовали развитию великого плана, лежавшего в основе его мысли, но лишь повели к его крушению и гибели.
Этот план должен был бы распространиться также и на церковь. Он хотел основать в Париже престол католицизма и оторвать Папу от всяких светских интересов, обеспечив ему власть духовную под эгидой французской империи».
С Меттернихом можно и спорить, можно и в чем-то согласиться. Не факт остается фактом: антифранцузские войны следовали одна за другой. И все они в итоге оказывались завоевательными, добавлявшими еще власти на континенте Наполеону. В истории с ним на этом поприще могут сравниться только Чингисхан и Александр
