больше заботясь об удобстве для полковника, чем для себя самого. – Черт бы меня побрал, господин полковник, я впервые нахожусь рядом с настоящим офицером! Никого выше капитана не видел. Я про капитана Фроссара, господин полковник. Так и то мы видели его со спины, на лошади. А таких, как вы, даже издали не видели. Рядовые вроде меня – они всегда видят важных людей только издали.
– Думаю, я ничем не отличаюсь от обычных людей. Как тебя звать?
– Мийяр, господин полковник. Рядовой Этьен Мийяр.
Даже повязка не могла скрыть волнения на лице раненого. Кожа у него была еще мальчишеская, мягкая и гладкая. Даже бриться не начал. На подбородке поблескивал пушок. Жюль прикинул возраст солдата: лет шестнадцать или семнадцать. Парень все не мог привыкнуть, что находится рядом с полковником.
– Императорская гвардия, господин полковник? Значит, вы видели самого императора? В смысле вблизи?
– Много раз. Наша штаб-квартира размещается… точнее, размещалась в Тюильри.
– Во дворце?
– Да, во дворце.
Несколько минут Этьен переваривал услышанное. Преодолевая слепоту, он пытался представить человека, находящегося с ним в одной телеге, человека, видевшего императора, причем не на параде, когда император находился так далеко, что казался игрушечным человечком.
– Я очень рад, что еду с вами, господин полковник. Добираюсь на перекладных из Форбака. Я хорошо повоевал. Хочу домой. После ранений меня отпустили. Сказали, теперь от меня никакого толку. Еще сказали: «Если хочешь, добирайся сам». Иначе неизвестно, сколько бы я еще дожидался. Я валялся в палатке. Вернее, возле палатки, когда мне ногу оттяпали. Внутри места не хватало. – Обо все этом Этьен говорил буднично, без тени эмоций. – Господин полковник, вы едете прямо в Париж? Мне туда и надо. Но если вам не туда… я не хочу вас… я просто…
– Да, прямо в Париж. Завтра ты будешь там.
– Великолепно, – пробормотал довольный парень, чувствуя, что находится почти дома. – Наверное, вас отправили по важному делу, раз послали самого полковника.
Вопреки настроению, Жюль улыбнулся наивности парня. Потом, думая над вопросом, содержащимся в утверждении Этьена, он испытал незнакомое доселе чувство, престранное чувство, еще ни разу не посещавшее его. Это было чувство неловкости. Он, полковник, оказался в одной телеге со слепым, изувеченным парнем. И сейчас он не знал, что сказать в ответ.
– Мы движемся с колонной военнопленных, – только и мог объяснить Жюль.
Этого хватило. Этьен удовлетворился таким объяснением.
– Если хотите знать мое мнение, господин полковник, вам бы стоило поубивать их, а не брать в плен. Они же звери. Нас с вами они бы убили, не раздумывая.
Парень явно думал, что Жюль сопровождает колонну прусских военнопленных. И вновь Жюль почувствовал жуткий гнет от необходимости врать, от ситуации настолько чудовищной, что ее и не объяснишь. Он не совершил никакого преступления, а этот мальчишка было все�
