Петровной. Так она представилась. И еще много много чего говорила по пути к ее дому.
Я страдал. Да. Ничего хорошего в том, что со мной происходит, я не видел. Идешь себе, никого не трогаешь, и тут к тебе начинают приставать пенсионеры, то с яблоками, то с упреками, то вообще бьют по коленной чашечке. Дурдом, ей Богу. Но ладно. Маршрут к дому Клавдии Петровны пролегал через сеть замысловатых улочек, подворотен и дворов. Улочки были на удивление ажурными. Они были образованы кавалькадами серых и желтых пятиэтажных домов, стоящих сплошной стеной, отчего казалось, что дома как бы нависают надо улочкой, образуя купол, свод которого находится где-то за пределами досягаемости человеческого глаза. Небольшие пристроенные балкончики свисали над головами прохожих, норовя уронить на них горшок с рассадой или бельевую веревку. Прямо под балкончиками располагались миниатюрные палисадники. В их состав входили не только замечательные петунии сиреневого, красного, желтого и, конечно, белого цветов, но и необычные элементы декора, такие как лебеди, собранные из неизвестных материалов, или сад камней, выполненный из битого бутылочного стекла. Чуть поодаль от палисадников произрастали величественные дубы. Даже не понятно, кому в голову пришла идея посадить столь большие деревья в небольшом городском дворике, но это не имеет для нас большого значения. Совершенно разных размеров и форм, дубы своими раскидистыми ветвями создавали живительную прохладную тень, которой так не хватало в знойные майские дни.
Тем временем, Клавдия Петровна уже сделала два оборота ключа и открыла дверь своей квартиры.
– Ну и вонь – отметил я про себя.
Квартира не отличалась особым убранством. Небольшая кухня, одна комната, сортир. Вот и все. Я уже было собирался уходить.
– Погоди. Помоги мне с телевизором. А я пока чайку нам сделаю. Выручи старую, посиди со мной немного.
Делать нечего. Пошел я в комнату, возиться с телевизором. И так к нему подошел, и с другой стороны. Вижу – никак. Плюнул, пошел на кухню.
– Ну как? Починил уже?
– Угу
– Вот спасибо, а то мой сына не часто ко мне заглядывает. Я тут совсем одна. Даже, вон, телевизор починить некому. Зачем я его только растила, а? Не телевизор, сына. Другое дело – ты. Такой галантный, и пакеты донести помог, и телевизор сделал. Дай я тебя расцелую.
– О боги. – я с силой рванул вперед и увернулся от сложённых в трубочку губ.
– Ну не хочешь целоваться, как хош. Садись, чай пить будем.
– Да мне уже идти пора. Но все-таки, если вы хотите чем-то мне отплатить.
– Ах ты поганец. Денег хочешь? Вот тебе – она скрутила фигу – вот, а не мои похоронные.
– Да нет же, нет. У вас случайно крысиного яда нет?
Ее лицо исказилось хищной улыбкой
– А, чего сразу не сказал. Этого добра навалом. Погоди-ка…
Она ловким, совсем не погодам, движением, вскочила на табуретку и полезла куда-то на антресоли.
– На, лови.
Прямо в руки упала
