с широким ремнем и в щегольски промятой внутрь фуражке, в точности как рассказывал отец, любивший вспоминать гимназическую молодость. Школа Косте нравилась, несмотря на строгости и полчаса пути; за шесть лет учебы он не пожалел ни разу, что отец отправил его именно туда.
Асю же отдали в ближайшую к дому школу, Анна Ивановна сказала с улыбкой:
– Аська у нас дурочка, все поет да рисует, на другое у нее головы нет. Ей без разницы, какая школа.
– Аня! – воскликнула Костина мама. – Как ты можешь!
– Как я могу что? Говорить правду? Ты предпочитаешь, чтобы я дурила ей голову модными сказками о всеобщем равенстве?
Мать вздохнула и отправила Костю с Асей в детскую. Ася ушла неохотно, она любила слушать взрослые разговоры, а Костя обрадовался – Анну Ивановну он не любил, было что-то унизительное, почти стыдное в ее манере брать его за подбородок при каждой встрече, задирать ему вверх голову и повторять с усмешкой: «На чью-то беду растешь, ох на чью-то беду».
Разговор о школах Костя запомнил и вспоминал его часто. Ася совсем не казалась ему глупой, хотя училась плохо, из класса в класс переползала с трудом, большей частью из-за рассеянности: она постоянно все забывала и путала. Учителя ее не любили, и Костя мог понять почему: в ней не было ни страха перед школой, ни любви к ней, ни уважения, лишь спокойное равнодушие, с каким терпят неизбежные мелкие неприятности. При этом читала Ася не меньше Кости, знала даже больше, хотя знания ее были странные, непривычные, ненужные.
– Знаешь, кто такие вестипликарии? – спрашивала она Костю. – Это профессиональные укладчики тоги, рабы, которые укладывали тоги на патрициях красивыми складками.
Костя пожимал плечами, она вздыхала, делала следующую попытку:
– А что такое тога кандида, знаешь? Это тога, которую специально мелом отбеливали, в такой тоге ходили наниматься на должности всякие, вроде как на работу устраиваться. В Древнем Риме.
Костя смеялся, она сердилась:
– Зря смеешься. Между прочим, все твои кандидаты во всякие депутаты оттуда пошли, от тога кандида.
– Почему это они мои? Они всенародные.
– А кто перед выборами по домам ходил, списки сверял?
– Так это ж комсомольское поручение.
– Я, например, не в комсомоле.
– Это потому, что ты отсталая и темная.
– Нет, просто я независимая.
– А я, значит, зависимый? – рассердился Костя.
– Ну тебе же хочется быть как все, – сказала Ася. – А мне не хочется.
– Тебе хочется не быть как все, – буркнул Костя. – Это то же самое, просто с другой стороны.
– Ого! – насмешливо протянула она. – Ты начал думать, Конс, поздравляю.
Сколько бы они ни пререкались, как бы ни смеялись друг над другом,
