не получается, потому что в палату входит Марк. С корзиной цветов, естественно. И корзиной фруктов.
– Добрый день, Людмила Викторовна.
– Здравствуй, Марк, спасибо за цветы. Фрукты не стоило, тут отлично кормят. Но тоже спасибо.
– Как вы себя чувствуете?
– Твоими молитвами, – бабушка не может удержаться, поджимает губы. Я вижу, что на лице моего невозмутимого, обычно, мужа какое-то новое выражение. Он… растерян?
– Я бы хотела с тобой поговорить, Марк. Наедине. Аля, отнеси фрукты девочкам на пост. Корзина не сильно тяжелая? – это она спрашивает у Марка, он смотрит на меня.
Глаза совсем темные. Вспоминаю, как первое время знакомства я боялась смотреть ему в глаза и долго не могла понять, какого они цвета. Зеленые? Серые? Карие? Они оказались зелеными с золотистыми и карими крапинками. Красивые…
– Хорошо, бабушка, сейчас.
– Я помогу Але.
– Не стоит.
Поднимаю корзину – да, приличный вес, но я её беру и выхожу.
Не знаю, о чем бабушка будет с ним говорить. Да и что Марк ей скажет? Будет оправдываться? Или, наоборот, признает вину? Мне не легче ни о одного, ни от другого.
Медсестры на посту принимают подарок, благодарят, предлагают мне угоститься тоже – головой качаю.
Меня снова триггерит – фрукты! Когда-то Марк обожал привозить мне фрукты, кормить меня ананасами, зная, как я их обожаю.
– Ты такая смешная, когда их ешь. Как ребёнок. Хотя ты и есть…
– Марк! Вообще-то ты мне предложение сделал, а говоришь, что я ребёнок! – я возмущалась, но мне почему-то очень нравились его слова тогда.
Наверное, любой психолог сходу бы оценил моё поведение, расписал бы психологический портрет, выдал бы диагноз. Что-то вроде того, что я в Марке искала отца, а не мужчину.
Не знаю, насколько это справедливо. Я любила своего папу, он был лучшим. Возможно, мне и правда не хватало отца, но в Марке я видела прежде всего мужчину. Всегда.
Сильного, властного, такого, который готов взять на себя всё, рядом с которым ты как за каменной стеной.
Может, мне не стоило выбираться из-за этой стены? Как хорошо было бы ничего не знать…
Да-да, жить в мире розовых пони. И плевать на все, что происходит там, за границами этого мира.
– Аля…
Сижу в холле отделения, опустив голову. Мне так плохо, хочется зарыться в теплое одеяло. Не думать ни о чём.
– Аленький, тебе плохо? Врача? – голос Марка царапает что-то внутри, сердце кровоточит.
Почему я вспоминаю только самые сладкие, нежные моменты с ним? От знакомства и дальше? Почему только самое-самое сладкое?
Может, потому что другого не было?
Поэтому теперь так больно?
– Аля…
– Всё хорошо. Я пойду к бабушке.
– Зайди ненадолго. Ты же помнишь про вечер?
– Марк, какой вечер? Бабушка в больнице! – я не смотрю на него, не могу!
– Аля,
