спину, замешкавшегося Биса, ополченец из охраны склада.
– Иду, не торопи! – оступился Егор совсем не из-за протеза–ноги или сложного восприятия мрака за дверью, а потому, что внезапно заметил человеческую фигуру и насторожился. – Легко, думаешь, на протезе, что ли?! – Осторожно шагнул он внутрь.
– Заходи, не бойся! – подоспел Тутыр. – Все свои!
«Почему–то я нисколько не сомневался! – решил Егор в голове. Он, первым делом, чтобы хоть как–то успокоиться, вспомнил основы тактической работы в сумерках и темноте, когда уровень осведомленности о том, что происходит вокруг резко снижается и, прежде чем шагнуть в черноту, прикрыл ведущий глаз, которым обычно целился, подумав напоследок. – Как бы не стать параноиком!»
Оказавшись внутри, он немного успокоился – никто не попытался на него наброситься, да, и какого–либо посыла к этому не наблюдалось.
Искусственное освещение складских помещений отсутствовало, но в конце коридора проникала тонкая полоса дневного света очевидно через какой–то стеновой или кровельный элемент здания, предназначенный для сообщения помещений с улицей. Внутри было сыро и душно, пахло плесенью и испарениями, будто склад был подтоплен. Откуда–то из глубины доносились приглушенные крики, очевидно, пьяные – кто–то требовал что–то от кого–то – пока полумрак не раскололся сухим эхом дикого вопля, который невозможно было установить кому принадлежал – этому крикуну – возбужденному и пьяному или кому другому. Но, Егор – видимо так был настроен психологически – без труда догадался для чего назначался склад, его рука невольно поползла в карман.
– Внимание: под ноги… – сказал боец, шедший впереди с шеврон морской пехоты на рукаве, – …лестница!
Лестница без перил – перила, как и многое из металла, были спилены и проданы – в конце коридора предлагала всего один, единственный путь – в подвал. Опираясь на стену, по которой змеилась паутина глубоких трещин, Егор спустился вниз. Здесь пьяного было совсем отчетливо слышно. Кто–то, здесь же, по–детски скулил.
– Звони, тварь ебаная! – неистово завопил он. – Ты знаешь, кто мы?! – пьяный, то ли спрашивал, то ли наводил страх, но, признаваться не спешил. – Думаешь, я буду церемониться?! Звони, сука, не то мозги тебе вышибу! И нихуя мне за это не будет, тварь?! Знаешь, почему? – собеседник пьяного молчал. – Я давно умер; я умер еще в Ираке! – Егор даже представил, как эти слова орут пленнику прямехонько в испуганные глаза, слезящиеся и оплеванные, в одной из секретных тюрем ЦРУ. – Ты знаешь, кто мы? Знаешь, сука?! Думаешь, мы ополченцы? Вонючие добровольцы из вонючей России? Не–е… Мы хуже, и нас не существует! Мы правительственные наемник… чистильщики такого дерьма, как ты! Нас – нет! Меня тут нет! И тебя через минуту не станет!
В ответ пленник только промычал. Егор без труда представил еще и приставленный к голове скулящего пистолет. Но, ошибся.
– …Я позвоню, позвоню… – вдруг заголосил мужчина сквозь надсадный кашель, когда ствол пистолета
