летней пелерины. Пелерина соскользнула с черного платья, а подруга принялась снимать узкие светлые лайковые перчатки, пробормотав: – Пока я не слишком хочу есть.
– Где ты была? – Я не позволила ей сменить тему.
– Гуляла. Вела расследование.
– Что же ты расследовала, если дело «самой безнравственной женщины в Нью-Йорке» раскрыто?
– Но не до конца, правда? Помнишь, что у нас еще есть захватывающая тетрадь, написанная шифром?
Я и забыла о том адском журнале, где были закодированы все подробности внебрачного деторождения в Нью-Йорке середины века.
Квентин из вежливости придал лицу удивленное выражение, как это умеют только англичане. Мы с Ирен решили не посвящать его в это дело. Я хотела показать Стенхоупу код, поскольку он как-никак опытный шпион, но поняла, что это личное дело примадонны, и решила не вмешивать Квентина.
Ирен сидела и улыбалась, глядя на нас, поглаживая снятую лайковую перчатку, лежавшую на коленях.
– Я прогулялась. В основном по универмагу Бенджамина Олтмана и «Мейсис». Боже! Какие огромные магазины. Но я заказала пару вещичек, которые нам пригодятся во время нашего затянувшегося визита. Покупки доставят завтра.
– Отлично! – сказал Квентин. – Я очень рад услышать сочетание «затянувшийся визит».
– Это ты рад, – заметила Ирен. – Другие могут быть не настолько счастливы узнать, что мы остаемся.
Мы с Квентином обменялись взглядами. Странно, что сейчас я лучше понимала его мысли, чем соображения своей подруги. Странно и беспокойно.
Ирен сидела, погрузившись в загадочную задумчивость. Она даже не поддразнила меня, что я оставалась наедине с Квентином. Совершенно на нее не похоже. Кроме того, как бывшая оперная дива, Ирен привыкла выходить на новую сцену и тут же становиться центром внимания. А теперь она словно бы неумело играла в пьесе, где главные роли исполняли мы с Квентином, а ей и вовсе места не нашлось. Наконец Стенхоуп поднялся.
– Это было прекрасное чаепитие, – сказал он мне с поклоном. – Но мне еще надо уладить кое-какие вопросы с банком. Длительные поездки за границу весьма накладны.
Ирен кивнула мне, чтобы я проводила Квентина до двери, через которую он быстро вытащил меня в коридор.
– С Ирен явно что-то происходит, – прошептал он. Поскольку дверь была приоткрыта, то ему пришлось приблизить лицо вплотную к моему. – Как ты думаешь, в чем дело?
– Не имею ни малейшего представления, – прошептала я в ответ.
– Тогда, возможно, лучше бы тебе это выяснить.
Я ощутила теплое дыхание Квентина на своей щеке, когда его губы коснулись волос на виске. Этот прощальный поцелуй вполне можно было счесть дружеским. Или чем-то бо́льшим.
– Листок с адресом и телефонным номером моей гостиницы у тебя в кармане – на случай, если понадоблюсь.
– В кармане? – Я тут же коснулась складок на юбке и залилась краской. – Но как он там оказался?
– Шпионаж
