С В. она познакомилась случайно, и та мало-помалу втянула ее в это дело. В. очень умно поступает, что не берет себе на замену молодую и красивую девушку, поэтому художники всегда радуются, когда она возвращается. Я успокоила ее, что во всяком случае она еще надолго останется в нашей профессии, а веселая жизнь в мастерских и общение с художниками все-таки предпочтительнее работы на фабрике. Она ответила, что пока-что это дело кажется ей довольно ненадежным и ей вечно приходится голодать в ожидании приглашений на позирование, тогда как на фабриках работа кипит ежедневно, но конечно, за нищенскую плату. Да, будь у нее красивое лицо, тогда ей жилось бы намного лучше! А так? К чему, вообще, жить? «Я всем уже сыта по горло», – сказала она, и мы попрощались друг с другом.
Когда я в задумчивости пошла дальше, мне стало очень стыдно, что я считала, будто знакомство с другими натурщицами может мне навредить. Эта бедная девушка, у которой не было никаких радостей в жизни, показала мне, как незавиден и тяжел наш труд. В сущности, я еще ни разу не задумывалась о своем будущем. Сейчас я молода и свежа, и, когда я смотрю на свою мать, на которую, говорят, я очень похожа, то я убеждена, что у меня, наверно, еще долго будет привлекательный вид и я буду и дальше получать заказы от художников и скульпторов и смогу, таким образом, поддерживать своих родителей и семью. Но разве это профессия? В сущности, это неправильно, что есть на свете такие профессии, которыми люди могут заниматься лишь в течение нескольких лет. Было бы справедливо, если бы в таком случае эти профессии оплачивались так хорошо, чтобы люди потом могли всю жизнь прожить на заработанные ими деньги. Все уверяют меня, что через несколько лет я стану очень красивой, тогда я смогу требовать хорошие деньги, а что будет потом? Но до этого еще очень, очень далеко!
11 мая
Мы должны были прервать сеансы, так как скульптор отдал отлить некоторые вещи, и формовщики работали в мастерской. Когда меня вчера снова пригласили, В. не пришла, а прислала письмо, что ее позвали в другой город к одному художнику. Скульптор злобно засмеялся и сказал: «Как ловко она умеет врать и себе и другим! Наверняка она уехала с кем-то в так называемую «художественную» поездку, но в любом случае, не с одним из моих коллег; все мы знаем, какая она сумасшедшая, никто не захотел бы с ней связываться». Он попросил меня сделать ему одолжение и сходить на квартиру подруги В. и пригласить ее на сеанс. Если написать ей письмо, то еще неизвестно, когда будет ответ и придет ли она вообще. Если я застану ее дома, то мы должны обе явиться к нему на следующий день в 9 часов утра. Он дал мне мелочь на «конку», и я отправилась.
Всю свою оставшуюся жизнь я буду помнить этот день. Треугольный старый дом; повсюду отвалилась штукатурка, торговец-зеленщик, занимавший погреб, как раз покрывал голубой краской фасад над своей дверью, прямо по дырам и кирпичам, видневшимся сквозь штукатурку. Узкая, испачканная дверь, вся трещала. Две бабы стояли перед одной из квартир; на одной из них был
