внизу. Вообще вдоль всего нижнего края фотографии, кроме левого угла.
– А что там? – Лили вынимает пенал с карандашами и ищет среди них желтый.
– Ограда. Проволочная изгородь. Вроде тех, которыми окружают стройки.
Так продолжается около часа. Аарон что-то кратко говорит. Лили работает своеобразным визуальным стенографистом. Ро крайне сосредоточен и не говорит ни слова.
Нуала перебирает справочники, карты аэрофотосъемки, путеводители двадцатилетней давности. Загогулины и абстрактные фигуры постепенно превращаются в настоящий рисунок. Узнаваемый пейзаж.
Я все жду, что кто-то из них предложит сделать перерыв. Мы с Фионой и Манон предлагаем им перекусить или выпить чашку чая, но в итоге просто наблюдаем. Без всякой пользы, но увлеченно.
Наконец, Аарон опускается на стул.
– Вот, примерно так, – говорит он. – Насколько возможно близко к оригиналу.
Мы все отступаем назад и осматриваем простыню, будто это фреска.
– Поддельный замок, – бормочет Фиона.
– Ужасный, – добавляет Манон.
– Кельтский провал, – кивает Нуала. – Мэйв, налей еще чаю.
Я собираю кружки.
– Что за «кельтский провал»? Очередная тема из ирландской мифологии? Как Домохозяйка?
Нуала едва не давится чаем.
– Нет, – смеется она. – Никакой мифологии. Просто что-то вроде синонима фразы «люди – идиоты».
Мы все в недоумении смотрим на нее.
– О Боже, – закатывает она глаза. – Иногда я забываю, что общаюсь с подростками. Точно. Вы хотя бы что-то знаете о финансовом крахе 2008 года?
Уверенно кивают только Фиона и Аарон.
– Я кое-что слышала, – говорю я, словно оправдываясь.
– В свое время местный экономический подъем с середины девяностых называли ростом «кельтского тигра». А потом случился крах, и финансирование всех проектов резко прекратилось. В том числе и строительство всех этих шикарных отелей. Когда столь ожидаемого туристического бума так и не произошло, все эти чудовища остались гнить в глуши. Это, – Нуала указывает на простыню, – как раз один из таких неудавшихся отелей, без всяких сомнений.
– Да, я помню, мама рассказывала, – кивает Фиона. – Немного жутковато от этой истории.
Она резко свистит, и ей на плечо с холодильника слетает Паоло.
– Ну, как ты, дружок? Видишь рисунок?
Птица поворачивает голову под разными углами, словно пытаясь как следует сфокусироваться на рисунке.
Они молча общаются, и Фиона лишь каждые несколько секунд выдает что-то ласковое на тагальском[3] языке – тихо и нежно, будто говорит с ребенком. Как, наверное, говорили с ней, когда она была совсем маленькой. Потом она открывает окно, и Паоло улетает в ночную темноту.
– Он понял, – говорит она, закрывая окно.
– Ты учишь его своему родному языку? – спрашивает Манон, будто впервые осознав существование Паоло.
– Не
Один из основных языков Республики Филиппины.
