а, Малыш? Они отражают неприглядную картину межсупружеских отношений. Убойная сила этих слов поражает, как гарпун, пущенный могучей рукой китобоя.
– Поражает, поражает, как гарпун, – повторяла Забава и гладила спину Шелега.
Мыша и Творога рассказ про гарпун не заинтересовал.
– Я про рыб не люблю. Вот если бы он про млекопитающих рассказывал – тогда – да, а про китов мне не интересно.
– Киты – вовсе не рыбы, – сказал Творог.
– А кто они, птицы что ли? – ухмыльнулся Мыш. – Если у животного есть рыбий хвост, но нет ни хитина, ни шерсти, то это животное – рыба. Тебе понятно?
Творог как-то по радио слышал, как учёный два раза повторил, что киты – это самые крупные млекопитающие на Земле. Поэтому таракан не мог принять на веру сказанное Мышом, но он не стал спорить и уклончиво сказал: "Понятно. Киты – это самые большие не насекомые, живущие на Земле".
Ладно, пошли быстрей, – поторопил Таракана Мыш. – Надо успеть – летаргическое оцепенение рано или поздно заканчивается, и тогда… тогда он сползает в тапки.
Они вылезли из-под люльки и пошли в Комнату Смеха – так Шелег называл спальню Заждана и Забавы.
Заждан лежал на животе и звучно храпел.
– Вот он, правый, – сказал Творог, показывая усом на тапок. – Правый тапок отличается от левого тем, что, когда его надевают на левую ногу, жмут пальцы правой ноги.
– Думаю, что, левой, всё-таки, – поправил Таракана Мыш. – И вообще, ты об этом знать не можешь, у тебя пальцев нет.
– Пальцев нет, но есть умение приходить к неожиданно верным заключениям. Ты лицо Заждана, или что там у него по утрам, видел? Он часто тапки путает, поэтому до обеда перекошенным бродит. Вот он кстати – правый. Видишь, какой под ним жирный кусище натоптан?
– Не мог рядом поставить, засунул под левый, теперь вытаскивай его, напрягайся, – недовольно причитал Мыш.
– Он как диван видит, сразу, как подкошенный, падает. Тапки уже потом с него сваливаются, – пояснил Творог.
– Какая мне разница, что с него сваливается? Разорвал бы, если бы был размером ну хотя бы с мелкую рысь, – злобно проворчал Мыш, кося глазом на Заждана. Он оттащил тапок на середину комнаты, и обессиленный упал на ковёр лапами вверх.
– Оттащить – это лишь полдела, надо ещё перевернуть, – сказал Творог.
– Сами мы этого сделать не сможем, надо Шелега звать, – ответил Мыш.
Они вышли из Комнаты Смеха, снова забрались под люльку и стали ждать, пока кот закончит рассказ.
– И тогда жизнь, заклаустрофобированная пространством малогабаритной квартиры, превращается в фантасмагорическую рутину, с зачастую несчастливым концом, – вещал тот, распушившись подшёрстком и выгнув спину. – А ревность, ревность, Малыш, это болезнь, страшная болезнь, она убивает чувства, а иногда и не только их. Вот Мавр, темпераментный южный мужчина средних лет, ведомый не лучшим в себе, преднамеренно прекратил поступление кислорода в организм, любящий его жены. Я тебе
