одного – исчезнуть! Она шумно втягивает носом воздух, пытаясь проглотить всю свою печаль. Берет грязную футболку мужа, брошенную им на стуле, и крепко прижимает к себе. Его запах немного успокаивает. Если у нее не получается прикоснуться к его коже, то придется довольствоваться этим куском ткани, пропитанным его одеколоном и потом. Она проявила настойчивость, но все еще не может поверить в происходящее. «Этого не может быть, – думает она. – Мы не могли докатиться до такого!» Слезы высохли, усилием воли ей удается придумать последнюю попытку, которую она готова предпринять для спасения отношений. В конце концов, он любовь всей ее жизни.
Люд раздевается догола, забирается в постель и оставляет включенным ночник на прикроватной тумбочке. Думаете, это тонкая метафора того, что надежда все еще жива и, несмотря ни на что, брезжит свет в конце тоннеля? Прежде всего, это стратегия, попытка заставить его пройти мимо нее, чтобы выключить ночник! Хитра, лисица! А вдруг ему захочется прикоснуться к ней, кто знает?
Минуты тянутся как часы… и вдруг!
00:10
Слышится скрип деревянной лестницы. Она закрывает глаза и притворяется спящей, но сердце бешено колотится. Отворачивает край простыни, чтобы он смог увидеть ее обнаженное тело, лежащее в позе ложки, с недвусмысленно выпирающими ягодицами. С того места, откуда он появится, будет хорошо видно даже ее вульву и… все остальное! Очевидное приглашение, очень наглядное. К такой картине никто на свете не сможет остаться равнодушным.
Он открывает дверь, укрывает ее, чтобы не простудилась, целует в лобик и выключает свет. Даже ее лучший друг, никогда не осмелившийся бы прикоснуться к ней, не поступил бы так!
Люд сворачивается калачиком. Она не может сделать вдох и начинает задыхаться.
То, что должно было произойти, произошло. Долгие месяцы разочарований и сдерживания эмоций прорываются наружу. Людивин резко вскакивает, включает свет и, рыдая, пытается выговориться.
– Мне… мне… мне больно, Бен! Кто… кто я для тебя?
Глубокий вдох, по телу разливается гнев. Он становится все сильнее и сильнее, и она, наконец, не выдерживает.
– Черт возьми, в чем проблема, Бен? Ты вообще понимаешь, что ты делаешь со мной? Я из кожи вон лезу, чтобы разжечь пламя, а тебе наплевать! Да что происходит-то? Может, тебе вообще женщины больше не нравятся? Я чего-то не знаю?
– Так, Люд, ну прекрати! Мне не нравится видеть тебя в таком состоянии! Я не знаю, что со мной, я люблю тебя всем сердцем, ты ведь знаешь, что ты лучшая женщина в моей жизни. Мне просто не хочется сейчас заниматься сексом! Не знаю, что и сказать. Не знаю, что со мной.
– Я так больше не могу! Сколько раз я уже сомневалась в себе за это время. Целый год я пыталась спасти нашу пару. Села на диету, думая, что больше тебе не нравлюсь, приставала к тебе, старалась завести, разговаривала. Даже не надела сегодня эти гребаные трусы, чтобы возбудить тебя. Ты меня не замечаешь даже голую. Ничего не работает!
Нагая и замерзшая, она спускается вниз на диван, чтобы выплакать все глаза. Бен приходит к ней с грустным
