до размеров блюдец, трясла меня за плечи в туалете ресторана в Барвихе, куда мы приехали втроем:
– Ты дура, Жигульская! Не вздумай упустить его, это же просто… это мечта, а не мужчина!
– Ой, да брось! – с напускным безразличием отмахивалась я. – Обычный мужик, просто статусный.
– Нет, ты определенно дура! Я никогда не видела, чтобы мужчина так к тебе относился, даже Светик! Этот Руслан боится дышать, когда ты на него смотришь, он же каждое твое движение предугадывает! Ты еще только посмотрела, а он уже тебе устрицу из раковины достал! Только плечами повела – он уже плед накидывает! Ты что – в самом деле идиотка слепая?! – бесновалась моя подруга, успевая при этом еще и макияж поправлять.
Я же только улыбалась и молчала. Мне было страшно спугнуть то, что сейчас происходило между нами. Мы встречались почти каждый вечер, и, если у Руслана не было срочных дел назавтра, он оставался у меня ночевать. Мы проводили вместе выходные в его загородном доме, по нелепому стечению обстоятельств находившемся в той самой злополучной Снежинке, из-за которой все в моей жизни пошло кувырком. Сейчас этот поселок перестал таить в себе угрозу, и я даже показала Руслану дом, который, пусть совсем недолго, но принадлежал лично мне – я продала его вместе с акциями и на эти деньги купила и отреставрировала здание театра для Светика. Правда, пришлось, конечно, привлечь спонсоров, одной бы мне такое дело не потянуть, я все же не Рокфеллер. Но зато теперь меня не мучила совесть – я сдержала данное себе обещание, обеспечила бывшему мужу возможность заниматься только музыкой, а не вникать в бухгалтерию или вопросы аренды помещения. Я никогда не желала ему зла, это правда, – я преклонялась перед его талантом композитора и мастерством дирижера, но жить в одной квартире с гением и его внебрачным ребенком оказалось не по мне. Все бумаги к бракоразводному процессу были уже подготовлены, оставалась формальность – подписать их. И вот перед самым разводом мы неожиданно столкнулись на приеме в австрийском посольстве, куда Руслан пригласил меня в качестве официальной спутницы. То, что Светик тоже может быть там, я как-то не сообразила, а ведь он не раз бывал приглашен с концертами в Венскую оперу. И вот мы сталкиваемся нос к носу, и я вижу, что мое отсутствие в его жизни наложило некий отпечаток на внешний вид Светика. Смокинг выглядит изжеванным, галстук-бабочка чуть съехал набок, стрижка у Светика оставляет желать лучшего… И весь его облик какой-то… неухоженный, что ли. Это уязвило меня – никогда в жизни я не позволила бы себе выпустить Лемешинского в таком виде из квартиры и уж тем более – на прием в посольство. Совершенно очевидно, что его несостоявшаяся теща плевать хотела на то, как выглядит отец ее внука.
Светик прищурился, окинул ревнивым взглядом моего спутника – и это меня очень удивило, прежде Светик никогда не позволял себе таких эмоций, как ревность, – и, улыбнувшись, едко заметил:
– Вижу,
