утверждалось, что отец мальчика – брат Лукреции Чезаре, а во второй – он сам. Некоторые историки считают, что ребенок мог стать результатом романа Лукреции с испанским слугой, другие и вовсе предполагают, что Лукреция не была матерью ребенка, а ее имя вновь использовали для того, чтобы выгородить самого Александра VI, который зачал этого ребенка с какой-то римлянкой.
Но в то время бесчисленным недоброжелателям семьи Борджиа не было никакого дела до достоверности фактов. К тому же многие были не в восторге, что Александр VI в принципе допустил женщину на территорию Ватикана. Говорили, что, когда папа уезжал, он оставлял дочь исполнять официальные обязанности. Другие пошли в своих слухах еще дальше, утверждая, что вместо этого Лукреция посещала дикие вечеринки и устраивала многочисленные оргии прямо на территории Ватикана. Иоганн Бурхард, епископ Читта ди Кастелло, который был папским церемониймейстером, в своих записях утверждал, что Лукреция часто присутствовала на заседаниях коллегии, одетая лишь в прозрачный муслин, который едва прикрывал грудь. По его словам, присутствие кардиналов совсем не смущало девушку, она без стеснения проявляла свои нежные чувства к отцу, принимая его совсем не отцовские ласки. «Позор! Ужас!» – восклицал в своих записях епископ Бурхард.
«Сегодня его святейшество, чтобы развлечь госпожу Лукрецию, велел вывести на малый двор папского дворца несколько кобыл и молодых огненных жеребцов. С отчаянным взвизгиванием и ржанием табун молодых лошадей рассыпался по двору; гогоча и кусая друг друга, жеребцы преследовали и покрывали кобыл под аплодисменты госпожи Лукреции и святого отца, которые любовались этим зрелищем из окна спальни. После этого отец и дочь удалились во внутренние покои, где и пребывали целый час».
И вновь мы не утверждаем, что Лукреция была святой. Однако пик слухов о развратном образе жизни девушки пришелся как раз на момент особенно жарких политических разборок семьи Борджиа. Чем активнее становилась деятельность Александра VI, тем более зловещим становился образ Лукреции. Позже, при дворе Феррары, когда она стала женой Альфонсо Д’Эсте, очередного мужчины, которого отобрали для нее лично отец с братом, Лукреция стала считаться образцом хорошего воспитания. Один из важнейших текстов эпохи Возрождения свидетельствует об уважении, которым она пользовалась в Ферраре. Поэт Людовико Аристо в «Неистовом Орландо» утверждает, что Лукреция должна стоять в храме чести и женственности за свою «красоту и честность». Летописец Бернардино Дзамботто восторженно писал об ее утонченности: «У нее большой такт, она благоразумна, очень умна, живая и очень приятная». Обретя в Ферраре хоть какую-то независимость от семьи, Лукреция окружила себя лучшими умами эпохи Возрождения. Наиболее заметным из них был Людовико Ариосто, поэт, который ввел термин «гуманизм» и сочинил эпическую поэму «Орландо Фуриозо».
Лишь позже, уже после своей
