что юбка до ушей задирается. Да только не ушел я, вот все работаю. Не могут мне замену найти. Слушай, Андрей. А давай на мое место! Зарплата под триста, да и Машка с бухгалтерии в придачу. А? Она девка молодая, видная, а я ствол на полку давно сложил.
Глава 7
– Спасибо, Петрович, за предложение, но у меня маленько на другое руки заточены.
– Руки – это от скуки, а для другого они не нужны, для этого бабы есть. А вообще, да, ты прав. Помню, как ты гитару мне во время склейки запорол, аж гриф повело. Да не одну запорол, а оркестр целый загубил. Хороший ты человек, Андрюха, но жопорукость у тебя не отнять.
– Каждый должен заниматься своим делом, – улыбнулся я. – Кто преступников ловить, кто-то Машку с бухгалтерии тискать.
– Расскажи хоть, как служба? – мы отошли в тенек под дерево, и Петрович закурил газетную самокрутку, прищуривая один глаз от едкого дыма. – Чай лейтенант уже? СтаршОй небось?
– Обижаешь, капитан давно.
– Поди ж ты… Когда только успел? А сюда че приперся? Только не говори, что меня уважить, старика проведать.
– Да и не скажу. Жил без твоего ворчания и дальше проживу, – дружески усмехнулся я.
– Эх, дать бы тебе подзатыльника доброго, но не мой подмастерье ты более.
– Ага, еще и при исполнении, замахнись только, вмиг в каталажку упеку, не посмотрю, что фронтовик.
Мы болтали, подкалывали друг друга без всякой злобы, делясь впечатлениями о прожитых «в разлуке» годах. Петрович докурил, а я перешел к делу.
– Про Черпакова слышал?
– Эх… Жалко мужика, – кивнул мастер. – Хоть и никчемный был человечишка, но мужик видный был, любили его бабы, – Петрович понизил голос, отплюнув прилипшую к губам махорку. – Говорят, ему там всё отрезали? Начисто. Я вот что подумал, это бабы его брошенные сговорились и отчекрыжили Черпакову под корень евоные органы важные. Тот еще ходок был. Вот женщины на него и обозлились. Дурачок этот Вадик был, кто ж так с бабами обращается безалаберно? К каждой свой подход нужен, чтобы каждая думала, что она единственная и самая лучшая. Эх молодежь, все учить вас надо.
– Нет, Петрович, вряд ли его женщины порешили. Да и отрезали у него только левую ногу.
– Вот! – Петрович сотрясал морщинистым, но крепким, как молот, кулаком. – Точно баба его расчленовредила! Нога-то левая отрезана, сам сказал!
– И что? Какая разница, левая или правая?
– Ну Андрюшка, ты ж инспектор! Включай мозги.
– Опер я, а не инспектор.
– Хрен редьки не слаще, а черт полена не мягче.
– За черта спасибо! Так при чем тут левая нога?
– А притом! Знак это, чтобы курвец налево не ходил. Понял?
– Ну и фантазия у тебя, Петрович. Но, сколько помню, все у тебя к бабам сводится. А куда ж мы без них, мужик без бабы, что собака без блох… Жить можно, но скучно.
– А что за человек был этот Черпаков? Как характеризовался?
– Да
