возможно, развил сознание местного люда по специфическому пути, но также казалось возможным и то, что лишь такой тип сознания соответствовал духу трансильванских гор, странных и наполненных глухой древней силой. Эта сила чувствовалась в запахе холодных тёмных очертаний, нависших над извилистым серпантином дороги, и в будущей перспективе обратного пути, когда предстояло возвращаться гораздо ближе к верхушкам этих очертаний.
Иногда на вершине какой-нибудь неприступной горы друзья видели жилой огонёк, и Кузнец выразительно смотрел на Верона. Его взгляд говорил о том, что можно с сарказмом рассуждать о всякой нечисти в ячейке мегаполиса, в окружении бетонной скорлупы цивилизации, но когда между тобой и холодом ночных гор нет никаких преград, а звёзды близки и равнодушны, ты остро чувствуешь, что этот мир живёт по другим законам.
Даже когда под утро они выехали с нижней трансильванской дороги на автостраду к Бухаресту, мир не желал приходить в себя. С гор спустился туман, и из его облаков навстречу «мерседесу» выехала какая-то развалюха. Что-то выглядит не так, если в этот момент ты двигаешься по магистрали с односторонним движением. Верон вёл машину и едва избежал столкновения. Кузнец пожал плечами.
– Румыны…
Верон сбавил скорость до минимума, и не зря – из тумана выныривали кони, гуляющие поперёк трассы, автомобили и повозки, которые ехали в разных направлениях и куда-то везли этих удивительных людей в остроконечных шапках.
– Румыны…
В тот же день путешественники пересекли болгарскую границу, плывущее навстречу солнце зависло над ними, и из-за горизонта повеял запах ещё невидимого моря…
6
Из скольжения Верона по закоулкам памяти вывел его проводник – зелёный «жигуль» замедлился, включил поворотник и съехал на обочину, после чего показалась фигура долговязого водителя. Он выбрался наружу, открыл капот и склонился над мотором. Фигура не выражала оптимизма, из кармана так и не снятой куртки торчал диск.
Верон остановился в нескольких метрах позади «жигулёнка» и тоже вышел из машины. Когда журавлеобразный юноша взглянул на него из-за стёкол очков, взгляд показался Верону странным – парень будто ждал его, но к этому ожиданию примешивалась опаска.
– Привет, – сказал Верон – ему и карманному Линчу.
Журавль выпрямился.
– Добрый день, – произнёс он деревянным тоном с тем же странным выражением лица.
Верону даже стало интересно, какому образу в своём сознании он отвечает. Задавать вопрос о поломке не имело смысла – картине перед глазами лучше всего соответствовало название старого фильма: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» Юноша чего-то ждал, и для развития диалога Верон произнёс это вслух. От вполне невинной параллели долговязый вздрогнул, за стёклами очков мелькнул испуг, но он видимым усилием воли взял себя в руки.
Верон
