и московских дворян – таких же стряпчих при дворе. Эти люди прислуживали царю за столом, бывали в рындах – оруженосцах и телохранителях монарха – да изредка исполняли второстепенные административные поручения. В виде исключения кого-то из них могли назначить на крайне незначительную воеводскую службу.
Чуть более видное положение родня Дмитрия Михайловича заняла при Борисе Федоровиче Годунове (1598–1605 годы). Пожарские набрались смелости и даже начали вступать в местнические тяжбы – с князьями Гвоздевыми и Лыковыми. Удалось вернуть кое-что из родовых вотчин6.
Правда, в начале царствования Пожарским пришлось претерпеть опалу, но уже в 1602 году Дмитрий Михайлович возвращается на придворное поприще.
Как тогда говорили, молодой Пожарский и его мать Мария были у царя «в приближении». Мария Пожарская заняла видное место в свите царевны Ксении – дочери царя Бориса. Энергичная мать способствовала продвижению сына. Потом Пожарского постигла опала, отдаление от престола и переход на рядовые армейские службы. Все эти перипетии в судьбе незначительного и невлиятельного рода остались малозаметными событиями для современников. Государев двор того времени включал в себя огромное количество титулованной аристократии, куда выше знатностью и влиятельнее Пожарских.
В Смутное время князь Дмитрий Михайлович вступил с возвращенным при Борисе Годунове чином стряпчего. На заре разгорающейся Смуты, в конце 1604-го или же начале 1605 года, ему был пожаловано незначительно более высокое звание – стольника[6]. Но и чин стольника заметно уступал по значимости думным чинам – боярина, окольничего, думного дворянина.
Если грубо и приблизительно перевести на язык воинских званий Российской империи, стольник представлял собой нечто соотносимое с полковничьим чином сухопутных войск (VI класс «Табели о рангах»). Карьера по тем временам хорошая, лучше, чем у большинства предков Дмитрия Пожарского, но без особенного блеска.
И никто из Пожарских не шагнул к тому времени по службе хоть на ступеньку выше Дмитрия Михайловича…
О будущем соратнике Дмитрия Михайловича, Козьме (Кузьме) Минине, известно… в сто раз меньше, чем о князе Пожарском. Его роль не менее величественна, она не уступает по значимости подвигам Дмитрия Михайловича. Но биография Минина тоненькой, прерывистой ниточкой едва-едва прослеживается по летописям и документам его времени. Личность Минина выступает из густых облаков неведения лишь в главнейшие, звездные моменты его судьбы. За пределами этих взлетов остается жизнь, быть может, наполненная до отказа подвигами и приключениями, яркая, красивая, но… совершенно не известная историкам.
Нет данных о том, где и когда он родился.
Ясно, что к временам Смуты он уже был зрелым человеком, добился авторитета в Нижнем Новгороде, а значит, вряд ли уступает в возрасте Пожарскому. Скорее всего, он появился на свет в 1570-х годах.
Крестили
Стольник – высокий чин «дворовой» (придворной) службы, но в Боярскую думу доступа не имеющий.
