суке все, что думаю о ней, и спокойно отправиться домой.
– Добрый день, молодой человек. Вам кого? – открывает мне старушенция. Полагаю, мама, бабушка, срать.
– Диану, позови.
Она почему-то вскидывает брови, но поворачивает голову.
– Дианочка, тут к тебе пришли.
Только силой неимоверной воли не оттолкнул бабку, чтобы все происходило быстрее. Как вообще из моей квартиры можно было переехать в этот клоповник.
Диана появляется в коридоре, замирая на месте. А я всего неделю ее не видел. Но кажется больше. Намного больше. Она красивой-то никогда не была. Так, на раз если. С закрытыми глазами. Но сейчас, стоя в огромном бесформенном свитере под горло, с голыми ногами и гетрами, она вдруг показалась мне совершенством. Совершенством, которое должно находиться в моем доме. Стоять на коленях и глубоко брать в рот. Точно, как я учил. И от того, что мы здесь, а не там, я бешусь еще больше.
– Ну и что ты встала? Иди сюда.
Она продолжает на меня пялиться, словно я палач, который поведет ее на плаху. Облизывает губы. И когда они стали такими пухлыми? Поправляет волосы. А где ее очки? Я ведь точно помню, что ей нужны очки.
– Диана, может милицию вызвать? Кто этот хам?
– Я еще даже не начинал хамить.
– Лучше на этом закончить, – пытается старуха дверь закрыть, а я ботинок ставлю и дверь рукой держу.
– Я уйду, когда посчитаю нужным.
– Бабуль, – гладит плечо Диана. – Ты иди пельмени долепливай. Я скоро подойду.
Пельмени. А я не ел нормально с тех пор, как понял, что, *лять, не знаю, как найти Диану.
– Точно?
– Точно, не волнуйся.
Она отправляет бабушку, смотрит, как та уходит. Затем толкает меня за дверь и закрывает ее, прислоняясь. А я смотрю. В глаза синие. На щеки алые. На волосы длинные, иссиня-черные, которые так любил на кулак наматывать, на грудь небольшую, что буквально ходуном ходит. И не выдерживаю.
Бросок руки и ее шея в моих пальцах, а раскрытый от возмущения рот в плену. Язык уже внутри, держит, командует, твердит, где ее место. Проникает раз, другой. Резко, грубо. Почти наказывая, чтобы понимала, что ее ждет, как только мы сядем в машину. Как только она сама расстегнет мою ширинку.
Я уже чувствую, как она тает, как под пальцами бьется венка на шее, как яростно губы отвечают на поцелуй, как тело льнет ко мне, тянется, как тянется змея на звуки дудки.
– Дианочка, – голос бабки все рушит, и она кусает мой язык. Тут же отшатываюсь… Это что еще за нах! – Все хорошо? Точно милицию не вызвать?
– Да вызови, – говорю сквозь боль. – Я тебя им и сдам, чтобы говорить не мешала.
Дверь открываться пытается, но Диана задом держит, мне шипит.
– Замолчи. Это моя бабушка.
– Мне плевать! Это что за спектакль? Что ты своим исчезновением пыталась доказать? Что нужна мне? Ок, я здесь.
Диана напряженно смеется, обрисовывая взглядом меня с ног до головы.
– Что ты пытаешься разглядеть?
– Не знаю. Человека.
– Очень смешно. Времени нет с этой херней возиться. Поехали. И только не говори, что не хочешь. Потому что, если бы не бабка, я бы трахнул тебя здесь. И ты бы даже не пикнула.
– Скорее всего. Трахаться ты умеешь, конечно.
– Тогда в чем дело? Решила поиграть в гордую. Я оценил. В следующий раз просто скажи, в чем претензия.
– А я имею права предъявлять претензии?
– Ну мы же в свободной стране.
– То есть претензии да, а уйти от тебя нет?
– Уйти? Ты? Диана. Ты же любишь меня со школы. Куда ты уйдешь?
– Не знаю. В новую, нормальную жизнь. Туда, где я перестану быть вещью, а стану человеком.
Так, меня это зае*ало.
Тяну ее в сторону, прижимаю к стене за углом, чтобы бабка нас не увидела.
– Ты мне тут можешь эту ху*ню хоть вечность лечить, но я не намерен это выслушивать и вытирать за тобой сопли. Последний шанс. Или ты идешь со мной. Все становится как прежде. Я забуду про твой нелепый побег.
– Или? – это ее приглушенное «или» создает эффект взрыва ядерной боеголовки.
– Или ты меня больше не увидишь, никогда, Диана, – я ведь не шучу. Да и она не хочет от меня уходить. Никогда не хотела, что бы ни происходило, и сейчас не уйдет. Никуда на**й не денется. Ведь саму трясет. Глаза на мокром месте, тело дрожит, словно просится к хозяину. Нежное,
