сказал он, отряхнул рукавицами валенки и скрылся в доме. Едва за ним закрылась дверь, сугроб весь встрепенулся, чтобы его снег поплотнее улёгся в нём, и сказал обиженным голосом:
– Наконец-то! Устал терпеть и ждать, когда же он кончит охлопывать мои бока этой противной лопатой.
И продолжил выговаривать ещё что-то, но тише и невнятнее, так что все жильцы двора его не понимали, но было похоже, что сугроб, едва родившись, был уже чем-то очень недоволен. И это было непонятно, потому что все так ждали этот первый снег, а он всё шёл и шёл такой пушистый, нежный и радостный. Ну и как же можно сердиться хоть на что-то? И все радовались первому снегу. Петух важно вышагивал по очищенному двору, удовлетворённо говорил: «Ко-ко, ко-ко…», крутил головой, рассматривая свои следы на свежем снегу. А куры стояли кучкой у курятника, смотрели на петуха и переговаривались: «Как он хорош! Как он красив!» Дворовый пёс прыгал возле будки, виляя хвостом, и всё пытался лизать снег на крыше своего дома. Коза задумчиво смотрела на снег, и непонятно было, как она к нему относится, хотя в душе конечно же была ему тоже рада. Старая мудрая корова осмотрела двор большими карими глазами, сказала: «Му-у…» и скрылась в сарае. И только сугроб продолжал что-то ворчать себе под нос.
На следующий день едва рассвело у дома собралась шумная весёлая компания окрестных ребят самого разного возраста. Дети кувыркались в снегу, бросались снежками, играли в догонялки, и всем было весело. И только сугроб глядел на их кутерьму из-за забора и ворчал. Он ворчал от зависти, потому что и ему хотелось вот так же побарахтаться в свежем снегу, поиграть в снежки, но он этого делать не мог, потому что он был всего-навсего сугробом, а значит должен вот так всё время торчать в углу двора. Любому на его месте было бы и завидно, и обидно. Когда же хозяин с большой лопатой присоединился к ребятам, и они стали строить горку, сугроб расстроился совсем. Он бы расплакался от огорчения, но не мог. И сугроб даже ворчать больше не мог.
Вот так и потекли зимние деньки. Со временем снег слежался, кувыркаться в нём стало неинтересно, и горку однажды снесли, видно помешала кому-то, но у ребятни всегда придумывались всё новые и новые снежные игры, их звонкий заливистый смех каждый день наполнял улицу. А сугроб всё рос и рос после каждого снегопада, и всё также ворчал: ему очень хотелось быть в центре ребячьего веселья, но детям сугроб был неинтересен.
Однажды наутро после шумного ночного праздника хозяин вынес из дома ёлку, с которой уже сыпались иголки, но на самой верхушке красовалась звезда, отделанная цветной фольгой, а по веткам стекали нитки новогоднего дождя. Он воткнул ёлку на самую вершину сугроба, посмотрел и сказал:
– Ну вот, был ты простой кучей снега, а теперь ты – новогодний сугроб. Красуйся!
Из дома выскочил хозяйский сын в наспех накинутой шубейке и валенках на босу ногу, глянул на сугроб и закричал:
– Папа, папа! Какой новогодний сугроб у тебя получился! У нас теперь во дворе Новый год!
