сделать, если сидишь на коленях. Не руками же до боли сдавить.
От одной мысли, что прикоснусь к его достоинству, тут же в жар бросает. Да е-к-л-м-н, что за реакция на него такая.
– Мечтать, говоришь, – мурлычет он мартовским котом в мою шею. Уже вовсю языком своим скользит. Делая кожу невероятно влажной. И так пошло у него это получается. Что влажно становится не только на моей шее, – я из тех, кто привык воплощать в жизнь свои мечты. И ты одна из них.
– Какая честь, – стараюсь не подать вида насколько сама возбудилась. От его ласк. От его рук, уже вовсю грудь лапающих. Пальцев, словно случайно за соски цепляющих. Губ, покрывающих мурашками всю кожу. – Только вот вы, Игнат Сергеевич, не предел моих мечтаний. А с теми, кто мне не нравится, я не сплю. Поэтому лучше вам поискать другую для постельных утех.
Вроде все правильно логично поясняю. Но руки на моей груди сжимаются сильнее. Сильнее вдавливают уже совсем твердые соски в гладкую ткань блузки. И бугор в его штанах тоже как будто увеличивается. Агрессивно в меня упирается. Словно желает прорвать плотную ткань юбки и оказаться внутри. Там, где еще никто никогда не бывал. Ведь я девственница.
– Не нравлюсь, говоришь?! А давай-ка проверим?
Продолжая одной рукой крепко сжимать меня в объятьях, вторую он запускает под мой подол. Быстро и ловко добирается до края резинки на колготках. Не обращает внимание на мое сопротивление и возмущение. Ныряет в тонкое кружево белья.
Я ахаю и тут же замолкаю. Не ругаюсь больше. Не спорю. Лишь ловлю ртом воздух, когда длинные пальцы касаются влаги, а в ухо летит порочный шепот:
– Мокрая вся!
Такой сладкий. Такой невыносимо самодовольный. Что хочет развернуться и двинуть ему по морде. И одновременно с этим хочется пошире бедра раздвинуть. Дать ему больший простор для действий. Прикрыть глаза и просто отдаться его умелым рукам, что уже вовсю шарят в моих трусиках.
– Какая же ты лгунья, лисичка, – тянет он, одновременно нарочито медленно скользя пальцем вдоль уже вовсю влажных складок.
Словно специально не проникает внутрь. Хотя я уже не сопротивляюсь даже. Словно специально издевается надо мной.
– Хочешь, чтобы я тебе вставил?
Да! Блин! Хочу! Сама в шоке от подобного. Но в слух произношу уверено:
– Нет! Вставьте уже себе что-нибудь в свой грязный рот и уберите из моих трусов свои грязные руки! Это, между прочим, не гигиенично.
Он опять ржать начинает. И правда пальцы свои достает. А я пытаюсь бороться с волной разочарования из-за угла накатившей. Так внезапно, что расплакаться хочется. А еще унять это странное чувство пустоты там, где еще совсем недавно были его пальцы.
– Забавная ты, лисичка. Но я тебя все равно трахну.
Разрешает мне наконец слезть со своих колен. От себя отпускает.
– Рот бы вам с мылом промыть. Как ужасно вас воспитывали. Хотя, если знать кто ваш отец, то все становится понятно.
Его
