по всему миру, нам стоит задуматься о том, что ответы на него могут не отражать фактические решения людей, когда они сталкиваются с незнакомцами в ситуации, касающейся реальных денег. Чтобы выяснить, так ли это, исследователи свели воедино данные сотен экспериментов, в которых незнакомцев разбивали на пары, обещали им деньги, а затем наблюдали, насколько велико было их взаимное доверие при вложении средств. Данные, полученные на примере более чем 20 000 участников из 30 стран, подтверждают, что там, где люди на самом деле доверяют незнакомцам в анонимных экспериментальных условиях, они также склонны отвечать на ВВД, что большинству людей можно доверять{72}.
Однако, хотя ВВД часто действительно замеряет обобщенное доверие, он может вводить в заблуждение там, где плотные сети устойчивых социальных связей обеспечивают широкое доверие, не способствуя общению и обмену с незнакомцами. Например, плотные сети социальных связей в Китае позволяют многим группам населения поддерживать высокий уровень доверия к окружающим («здешним людям») без особого обобщенного доверия. Этот тип поведения выявляется, когда людей прямо спрашивают о том, насколько они доверяют чужим, иностранцам и людям, которых они впервые видят. В Китае люди сообщают о доверии в ответ на ВВД, но категорически не доверяют чужим, иностранцам и новым знакомым{73}.
Обобщенное доверие является частью набора психологических характеристик, называемого обобщенной просоциальностью. Эта совокупность черт связана с комплексом социальных норм, ожиданий и мотиваций, подталкивающих к беспристрастности, справедливости, честности и сотрудничеству с чужаками, неизвестными людьми или даже абстрактными институтами, такими как полиция или правительство. Обобщенная просоциальность включает в себя намерения по отношению к человеку, с которым у меня нет никаких социальных связей. Как мне относиться к этому человеку? Это что-то вроде нулевого уровня просоциальности с незнакомцами, или стратегия поведения, принятая по умолчанию{74}.
Обобщенная просоциальность также включает в себя мотивации, эвристики и стратегии для наказания тех, кто нарушает нормы беспристрастности. Там, где люди доверяют незнакомцам и сотрудничают с теми, кого они только что встретили, они также скорее склонны наказывать любого, кто нарушает их беспристрастные нормы справедливости или честности, даже если нарушение направлено не против них самих. В то же время они менее склонны мстить тем, кто досадил лично им.
Эти психологические различия тесно увязаны с показателями успешности государств по всему миру. Страны, в которых люди демонстрируют бóльшую обобщенную просоциальность, имеют больший ВВП на душу населения, бóльшую экономическую эффективность, более высокое качество управления, более низкий уровень коррупции и более высокие темпы инноваций. Конечно, если формальные институты вроде судов, полиции и правительства функционируют хорошо, гораздо легче развить
Johnson and Mislin, 2012. Еще одно общемировое исследование, устанавливающее эту взаимосвязь, см. Fehr et al. (2002). О работе, связывающей ВВД с лабораторными экономическими экспериментами по измерению готовности к сотрудничеству и чувства справедливости, см. Francois, Fujiwara, and van Ypersele, 2011; Herrmann, 'llioni, and Gachter, 2008; Peysakhovich and Rand, 2016.
Впечатляющие уровни обобщенного доверия в Китае (см. рис. 1.7) отражают, по крайней мере частично, мощный набор институтов со строго регулируемыми отношениями, а не обобщенную просоциальность людей Запада. Мы можем уловить эту разницу, посмотрев на исследования доверия среди американских и китайских менеджеров, посещающих бизнес-школы (Chua, Ingram, and Morris, 2008; Chua, Morris, and Ingram, 2009, 2010; Peng, 2004). В отличие от своих американских коллег, китайские менеджеры развивали доверительные профессиональные отношения преимущественно с теми, кто был встроен в их более широкие социальные сети и связан с ними множеством уз. Эти важные деловые отношения, которые создают основу для доверия в коммерческих сделках, также являются глубоко личными отношениями. Более того, экономическая зависимость между деловыми партнерами подразумевает наличие личных отношений, и часто эта связь имитирует семейные отношения, такие как отношения между братьями или отцом и сыновьями. В мандаринском диалекте китайского языка есть даже специальное слово для обозначения этой системы личных деловых отношений: гуаньси. Неудивительно, что китайцы обычно чаще вовлекают родственников в свою профессиональную деятельность. Напротив, когда американские менеджеры связаны с близкими тех или иных своих коллег, это не влияет на уровень их доверия к этим коллегам. То есть избыток социальных связей с конкретным коллегой не заставляет американцев больше доверять этому коллеге. Точно так же экономическая зависимость от делового партнера делает личные отношения между американцами менее вероятными, а не более вероятными, как в Китае. Дружба людей Запада должна быть «чистой» и в идеале свободной от таких «непростых» зависимостей. Подобные исследования показывают, что китайский бизнес и коммерция, несмотря на принятие формальных структур и внешних атрибутов западного делового стиля, по-прежнему основаны на регулируемых межличностных связях и управляются ими. Имея это в виду, мы можем вернуться к результатам общемирового анкетирования и посмотреть ответы на другие вопросы, связанные с доверием. В Китае только 11 % опрошенных жителей ответили утвердительно на вопрос: «Доверяете ли вы людям, с которыми встречаетесь впервые?» Между тем в США, Великобритании, Франции и Германии «да» сказали от одной трети до половины. Точно так же только 9 % китайцев заявили, что доверяют человеку другой национальности. Напротив, 52 % немцев заявили, что доверяют такому человеку, а в США и Австралии их число увеличилось до более чем 65 % (Greif and Tabellini, 2010). Ключом к доверию в Китае является построение межличностных отношений в компактных сообществах, которые неформально создают экономическую и социальную взаимозависимость.
Thoni, 2017.
