мне вздумается; покуда я мушкетер, и потому говорю что мне придет в голову, и в настоящую минуту скажу, что вы выводите меня из терпения.
– Арамис!
– Портос!
– Ей, господа, господа! закричали окружающие.
– Де-Тревиль ожидает г. д’Артаньяна, прервал слуга, отворяя дверь кабинета.
При этом объявлении, во время которого дверь кабинета оставалась отворенною, все замолчали, и среди всеобщего молчания молодой Гасконец прошел вдоль передней в кабинет капитана мушкетеров, радуясь от всего сердца, что вовремя ускользнул от последствий этой странной ссоры.
III. Аудиенция
Де-Тревиль был в самом дурном расположении духа; несмотря на это, он вежливо встретил молодого человека, который низко ему поклонился. Приветствие молодого человека, напомнившее ему своим беарнским выговором его молодость и родину, вызвало на устах его улыбку; воспоминание об этих двух предметах приятно человеку во всяком возрасте. Но, подойдя тотчас к передней, и сделав д’Артаньяну знак рукой, как будто прося позволения прежде покончить с другими, он закричал, постепенно возвышая голос:
– Атос! Портос! Арамис!
Два известные уже нам мушкетера, Портос и Арамис, отделились немедленно от группы и вошли в кабинет, дверь которого тотчас за ними затворилась.
Выражение лиц их, хотя не совсем спокойное, но полное достоинства и покорности, удивило д’Артаньяна, видевшего в этих людях полубогов, а в начальнике их Юпитера Олимпийского, вооруженного всеми своими перунами.
Когда два мушкетера вошли, дверь за ними затворилась, и говор в передней, которому это обстоятельство дало новую пищу, начался снова; де-Тревиль раза три или четыре прошелся по кабинету молча и нахмурив брови, вдруг остановился перед мушкетерами, окинув их с ног до головы раздраженным взглядом, и сказал:
– Знаете ли вы, что сказал мне король вчера вечером? знаете ли вы, господа?
– Нет, отвечали после минутного молчания оба мушкетера, – нет, мы не знаем.
– Но я надеюсь, что вы сделаете нам честь – скажете, прибавил Арамис самым вежливым тоном, учтиво кланяясь.
– Он сказал мне, что он вперед будет набирать своих мушкетеров из гвардейцев кардинала.
– Из гвардейцев кардинала! Почему так? спросил с живостью Портос.
– Потому что дурное вино для исправления требует примеси хорошего.
Оба мушкетера покраснели до ушей. Д’Артаньян не знал, что ему делать, и желал бы лучше провалиться сквозь землю.
– Да, да, продолжал де-Тревиль, все более разгорячаясь: – и его величество прав, потому что действительно мушкетеры играют при дворе жалкую роль. Кардинал рассказывал вчера, во время игры с королем, с видом соболезнования, который мне очень не понравился, что третьего дня эти проклятые мушкетеры, эти черти, – и он сделал на этих словах насмешливое ударение, которое мне еще больше не понравилось, –
