я забавляюсь, который ведет дела внутри и вне королевства, во Франции и в Европе!
– Ваше величество, без сомнения, говорите о Боге, скалал де-Тревиль, – потому что только один Бог на столько выше вашего величества.
– Нет, милостивый государь, я говорю об опоре государства, моем единственном служителе, единственном друге, о кардинале.
– Кардинал не папа, государь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что только папа не ошибается, кардиналы же могут ошибаться.
– Вы хотите сказать, что он меня обманывает, что он изменяет мне. Значит, вы его обвиняете. Признайтесь откровенно, вы обвиняете его?
– Нет, государь; но говоря, что он сам ошибается, я говорю, что ему неверно донесли; что он поспешил обвинить мушкетеров вашего величества, к которым он несправедлив, и что он получил сведения из дурных источников.
– Обвинение было от ла-Тремуля, от самого герцога. Что вы на это скажете?
– Я мог бы отвечать, государь, что это дело до такой степени до него касается, что он не может быть в беспристрастным свидетелем; но напротив того, государь, я знаю Герцога как честного дворянина и поверю ему, только с одним условием.
– С каким?
– Что ваше величество призовете его и спросите сами, без свидетелей, и что я увижусь с вашим величеством тотчас после ухода герцога.
– Хорошо! сказал король, и вы согласитесь с тем, что скажет ла-Тремуль?
– Да, государь.
– Вы признаете его решение?
– Без сомнения.
– И вы подчинитесь удовлетворению, которого он потребует?
– Непременно.
– Ла-Шене! закричал король, ла-Шене!
Доверенный камердинер Людовика XIII, стоявший всегда у дверей, вошел.
– Ла-Шене, сказал король, – пошли сейчас же за ла-Тремулем, мне нужно поговорить с ним сегодня вечером.
– Ваше величество, даете мне слово ни с кем не видеться прежде меня по уходе ла-Тремуля?
– Честное слово, ни с кем.
– Итак до завтра, государь.
– До завтра.
– В котором часу угодно будет вашему величеству?
– Когда хотите.
– Но если я приду слишком рано, то боюсь разбудить ваше величество.
– Меня разбудить! Разве я сплю? Я не сплю больше, милостивый государь; я только дремлю иногда. Приходите когда вам угодно, – в семь часов; но берегитесь, если ваши мушкетеры виновны.
– Если мои мушкетеры виноваты, государь, виновные будут преданы в руки вашего величества, и с ними будет поступлено по вашему приказанию. Угодно вашему величеству еще приказать что-нибудь, я готов к вашим услугам.
– Нет, нет; и будьте уверены, что не даром называют меня справедливым. До завтра.
– Да сохранит Бог до тех пор ваше величество!
Хотя король спал мало,
