КХА!), про то, как она дяденьку всего исцарапала, про звуки в подъезде. Ещё и приврал, что видел это существо под лестницей и вообще не испугался, потому что она трогает только бездомных.
Мальчишке моя история понравилась.
– А мне рассказывали одну страшилку про черчёнка на дереве, и он там стучал в окна, – мальчик хотел сказать «чертёнка». Он всегда произносил слова как-то по-своему.
Мы вспомнили ещё несколько страшилок. И вдруг Цапка перестала казаться мне особенно страшной. Чем она хуже ведьм и чертей, о которых можно говорить сколько угодно и они к тебе не явятся?
На душе стало легче. Казалось, я нашёл себе НОВОГО ДРУГА.
С тем мальчиком мы увиделись через пару дней. Просто случайно встретились на улице.
– Я Цавку видел! – сказал он вместо «привет».
Я его поправил:
– Не Цавка, а Цапка.
А он всё равно говорил «Цавка».
– Где ты её видел? – спросил я.
– На трибунах, – ответил мальчишка.
В нашем городе есть недостроенный стадион. Стройку забросили в девяностых. Кирпичные здания-трибуны остались. В них есть комнаты и коридоры, заваленные строительным и бытовым мусором. Эти трибуны до сих пор не снесли, там поселились бездомные, как и на любых других заброшках, где полно битого стекла и воняет уксусом.
Когда тот мальчишка сказал мне, что видел Цапку, я не хотел идти смотреть, но он взял меня на слабо. Мы спустились к заброшенному стадиону. Мой друг привёл меня к тёмному дверному проёму и сказал:
– Вон там я её видел.
– И какая она? – проверял я его.
– Она страшная такая… У неё челюсть, как у скелета: зубы торчат, – говорил он с неподдельным ужасом в глазах. – И когти огромные, как ты говорил. Она на меня смотрела и смеялась!
– Смеялась?
– Да… Вот так смеялась: кха-а-а… кха-а-а!
Мой знакомый точно изобразил то хриплое дыхание! Теперь я боялся смотреть в темноту. А мальчишка потянул меня за рукав, призывая войти внутрь. Я ему сказал, что и ШАГУ ТУДА НЕ СТУПЛЮ.
Мальчик стал меня дразнить, говорить всякие обидные вещи и сказал, что пойдёт один. Я попросил его не делать этого, а он ответил:
– Цавка не может нам ничего сделать. Мы не бездомные!
– Стой! Не ходи к ней! – кричал я, задыхаясь, сердце билось у самого горла.
Схватил бы мальчишку за шиворот и потащил назад, но руки и ноги онемели от страха.
Он шёл, пиная пустые банки, оглядывался и строил рожи. Должно быть, ему нравилось чувствовать себя СМЕЛЬЧАКОМ рядом с таким трусишкой.
Я стоял и смотрел, как он исчезает в темноте. Я слышал его шаги, а потом он воскликнул: «Ай!» Это был КРИК БОЛИ. Всего секунду и тишина. Мальчишка был слаб и невысок ростом. Цапке не стоило больших усилий расправиться с ним.
Я стал звать друга, но он не отвечал. Только откуда-то из глубины доносились тихие
