могла подчиниться грубой силе тех, кто не имел права ей что-то приказывать.
Анюта не понимала девушек, которым нравились Виталик и Валерик. Удивительно, но таких девушек в деревне было много. Почти каждая вторая. Анюте же нравились парни умные, с которыми можно поговорить. О чем угодно. О работе, о людях, о дивах, о звездах, о прошлом и будущем. Таких парней в деревне можно по пальцам одной руки пересчитать. Каждый из них был болен. Природа словно издевалась, давая либо силу и внешнюю красоту, либо ум.
Одним из тех, в ком обнаружилась внутренняя красота, был Гришка Хлюпик, сын Плотника. Умелый рассказчик, он знал много древних легенд и давно был неравнодушен к Анюте. При любой возможности он давал понять, что она ему нравится. Он был симпатичным, но хилым от рождения. Год за годом снулая хворь прибирала его к рукам. Как и Анюту. Оба понимали, что не доживут до тех дней, когда что-то в их жизни изменится, после чего они могли бы стать мужем и женой.
Замуж за обычного пещерника Анюте нельзя, и обманывать будущего мужа нельзя, а кровь кипела, тело жило собственной жизнью и хотело любви. Ну, пусть не любви, но хотя бы дружбы. Хоть чего-то. Хотя бы игр в любовь. До жути хотелось держать друг друга за руку, шептать на ухо приятные слова, обниматься и даже (прости, А-Ктин!) целоваться…
Анюта и Гришка стали дружить. О том, что Хлюпика зовут Гришкой, она узнала после того, как начала с ним встречаться. В деревне прозвища, если удачно описывали внешность или суть человека, прилипали насмерть. Анюту в детстве называли Егозой. Подростком она стала вести себя спокойнее, чаще молчала, задумавшись, и следила за собой, избавляясь от порывистых жестов и поступков. Жизненный опыт и борьба с собой принесли плоды. Несколько лет слушавшую старших с внимательным выражением на лице, ставшую примером прилежания и достойного поведения, ее стали воспринимать серьезно. Непосед вокруг много, и, когда Анюта окончательно повзрослела, прозвище перешло от нее к другой, юной и глупой, которой жизнь еще не показала истинное нутро. Если человеком руководят чувства, он не выживет. Чувства хороши в нужное время в нужном месте, в остальное время от них только вред.
Анюта понимала это как никто другой, но маска серьезности оставалась маской. В глубине души Анюта не перестала быть егозой. Что-то живое и неуемное не давало сидеть на месте, хотелось быть сразу везде, ничего не пропустить, все успеть и не просто узнать последние новости, но и увидеть собственными глазами то, о чем говорят. Такой же, какой Анюта осталась внутри, сейчас стала сестренка Дунька – и внутренне, и, что намного хуже, внешне. Разница в том, что Дунька влетела во взрослость, как камень в воду, не разобравшись, что и как тут устроено, а мозгами оставшись в счастливом неведении детства. Хорошо бы, она дожила до замужества без происшествий. Но ведь не доживет, див ее подери. Она такая же, как Анюта. Анюта тоже не могла просто сидеть и ждать. Ей хотелось всего и немедленно. Ну, пусть не всего, а хотя бы чуть-чуть. Пусть не сразу, а постепенно. Пусть не по-настоящему, а играючи,
