сегодня остаться дома.
Джорджия доедает хлопья, выпивает из миски остатки молока и ополаскивает ее.
– Мне пора в больницу. – Она хватает меня и громко, драматично целует в макушку. – Люблю вас, ребята, – и целует маму в щеку.
Она хватает сумку и ключи от машины, выпархивает за дверь и исчезает.
Мама качает головой.
– Эта не девушка, а ураган. Всегда такой была.
Какой верный способ описать Джорджию! Дикий, непредсказуемый, немного драматичный ураган.
Иногда мне хочется взять с нее пример и научиться отпускать. Я знаю, что временами тревога меня захлестывает.
– Ты уверена, что с тобой все хорошо?
– Что? – Я резко возвращаюсь к реальности.
– Ты сама не своя, – объясняет она. – Ты в порядке?
– Д-да. Просто много мыслей, – заикаюсь я, доедаю тост и стряхиваю с платья крошки. Мама смотрит на пол, и я тихо смеюсь. Достаю из кладовки пылесос и убираю мусор.
– Это из-за Калеба? – спрашивает она, когда пылесос затихает.
Я почти выпаливаю нет, но понимаю, что она только что предоставила мне прекрасную возможность оправдать свое поведение.
– Это так, – легко, слишком легко лгу я. – Просто отстой, что он так скоро уезжает.
Она не напоминает мне, что я могла бы поехать с ним или поступить в колледж, который выбрала бы сама. Мы обе знаем, что от этих вариантов я уже отказалась. Она никогда не спрашивала меня почему, и я этому рада, потому что, если честно, я не знаю. Я лишь знаю, что сейчас я немного потеряна и не собираюсь искать себя таким образом.
Ее губы сочувственно опускаются, когда я возвращаю пылесос на место.
– Я знаю, что это паршиво, милая.
– Переживу, – бормочу я в надежде, что мы уйдем от этой темы. Это не значит, что я не буду скучать по Калебу, я буду, но я не знаю, буду ли я скучать по нему так сильно, как должна.
Она переносит миску Джорджии из раковины на сушилку.
– Если ты не возражаешь, езжай в магазин и открой его. Я подъеду через час или около того. – Ее плечи устало опускаются.
– Все в порядке? – с тревогой спрашиваю я.
Она вздыхает и проводит ладонью по лицу:
– Да.
Я ей не верю, но поскольку я и сама лгу, я позволяю ей хранить свои секреты.
С холодным кофе в руке я перехожу улицу к антикварной лавочке «Бурное прошлое», открываю дверь и переворачиваю табличку: «ОТКРЫТО». Я на ходу включаю свет и ставлю сумку за прилавок.
К счастью, ванильный кофе со льдом намного вкуснее моего тоста. Я устраиваюсь за прилавком и листаю журнал, оставленный там моей мамой. Предсказать, сколько будет в магазине покупателей в тот или иной день, невозможно. Иногда тебе некогда присесть, а иногда ты словно умер для целого мира. Моей маме повезло: ее магазинчик настолько популярен, что люди из города приезжают сюда в поисках уникальных вещей для своего дома.
Мой
