Роман обернулся; взглянул на ее белую спину, увидел темное пятнышко, прицелился, осторожно придавил пальцем и попытался смахнуть.
– Родинка, а я думал, комар!..
На противоположном берегу озера появился огонек, заколебался, разрастаясь, осветил двух людей. Кто-то развел костер. Роман подумал о Егоркине с Лазаревой и произнес:
– Иван теперь с Галей у костерка возле палатки сидят… Поедем с ними в следующий раз, а?
– Поедем…
Он не удержался от нахлынувшей радости. Клюнул губами в ее холодную руку чуть выше локтя и смутился, погладил рукой то место, куда поцеловал. Она засмеялась и поднялась:
– Пошли, а то холодно становится… Да и пора уже…
– Куда ты так торопишься? Родители за тобой не следят, ты же одна…
Глава вторая
I
Проснулся Роман от жары, духоты. Солнце поднялось над деревьями, калило, освещало палатку сквозь брезент неестественным желтым светом. Слабый ветер шелестел листьями, покачивал ветки. Тени от них успокаивающе ползали по палатке. Ира лежала рядом, лежала лицом к Роману. Обнаженное плечо ее с зеленой бретелькой купальника робко выглядывало из-под простыни. Спала она тихо, дыхания не было слышно. Он с нежностью смотрел на ее лицо, на приоткрытые припухшие губы, на тоненькую полоску реденького темного пушка над верхней губой, на лежавшую на щеке темную прядь волос, на густую челку, он смотрел на это милое, ставшее таким родным лицо и чувствовал, как от избытка счастья набухают его глаза горячей влагой. Он лежал, вспоминал подробности прошедшей ночи, вспоминал напряженный шепот Иры, когда он терял голову:
– Ты все испортишь!.. Ты обещал!
– Да-да! – шептал он, приходя в себя. – Не бойся!
Ему казалось, что стук его сердца слышат Егоркин с Лазаревой в своей палатке.
– Ой, что теперь Галька обо мне думает! Зачем я поехала!
– Ничего она не думает! – шептал Роман. – Зачем ты себя мучаешь? Мне больно, что ты так говоришь! Разве я тебя обижаю?.. Разве тебе плохо сейчас? Плохо?
– Хорошо…
– Ну вот… Только и дела сейчас Гальке, как думать о тебе! Ей сейчас, может, в сорок раз лучше…
– Ну да? Ей-то что… Ой, дура, какая же я дура! Зачем я поехала! – Ира неожиданно заплакала ему в плечо.
Он растерялся, зашептал:
– Ты что? Что с тобой?
Она успокоилась, вытерла щеки ладонью и уткнулась ему в грудь горящим лицом, говоря тихонько:
– Это я так… Все хорошо… Хорошо… Ты тут ни при чем… Я знаю, ты меня не обидишь!
И снова она была ласкова, и снова он терял голову, и снова напрягалась, шептала испуганно. Он приходил в себя, остывал, а потом повторялись сладкие мучения. Уснули они, когда стало светлеть на улице, лес зашевелился, зацвиркал, засвистел тонко птичьими голосами. Подробности этой ночи долго любил потом вспоминать Роман. Чудесная ночь! Богатая
