Павлович Осипов, в прошлом военный моряк, прививал нам любовь к точности. Он говорил:
– Рано придешь – плохо, опоздаешь хоть на минуту – еще хуже. Приходи вовремя!
Тренер развивал в нас любознательность, воспитывал трудолюбие.
Упорные тренировки и регулярные занятия в секции, участие в многочисленных соревнованиях позволили усвоить многое из арсенала опытных боксеров. Я не стеснялся советоваться со старшими товарищами, со своими недавними соперниками, расспрашивал их о тех или иных боях, приемах, о правильно проведенных ударах.
Надо сказать, что среди болельщиков за спортсменов Дворца пионеров не было представителей «Трудовых резервов»: они являлись нашими старинными «врагами». Но я им благодарен, ибо именно с их помощью я окончательно победил скептицизм отца в отношении бокса.
Через три месяца в Клубе работников хлебопекарной промышленности шли финалы первенства города среди юношей. В первых парах наши ребята побеждали, но затем последовали три «баранки». Бои выиграли представители «Трудовых резервов».
Среди болельщиков и зрителей оказалось немало студентов Ленинградского инженерно-строительного института. Многие из них знали, что я сын доцента их института, Ивана Григорьевича Шаткова, и по этой причине выражали свои симпатии команде Дворца пионеров, которую я представлял.
Боксировать мне пришлось с неоднократным финалистом городских соревнований Жуковым. Видимо, груз грамот и призовых мест, завоеванных прежде, оказался для него плохим помощником. Жуков боксировал небрежно, совершенно пренебрегая защитой. В конце первого раунда он неосмотрительно полез в атаку и раскрылся. Удар правой в челюсть снизу достиг цели. При счете «девять» он не смог подняться.
Этот бой принес мне еще одну победу, о чем, кстати говоря, я даже и не подозревал. Он помог завоевать у отца полное одобрение моего увлечения боксом: оказалось, не предупредив меня, мой брат Борис уговорил отца посмотреть на один из моих боев. Отец сначала категорически отказывался, заявив:
– Мне не доставит ни малейшего удовольствия зрелище, где моего сына будут бить по «хрустальному сосуду», который создан природой для того, чтобы человек думал…
Однако пылкие рассказы брата о моих подвигах на ринге поколебали его решение. Отец пошел в клуб. Сидя где-то в верхних рядах, он морщился при каждом сильном ударе, словно ему самому было больно. Но, как известно, тот, кто попал на соревнования боксеров, ненадолго остается равнодушным. К моему выходу на ринг отец уже считал себя знатоком бокса.
Когда я вышел на ринг, отец еще попытался внешне выразить свое неудовольствие. Но как только прозвучал гонг, он безоговорочно стал моим болельщиком. Когда же я нокаутировал противника, он, стараясь казаться спокойным, сказал:
– Ну, так-то еще можно боксировать. Что ж, пусть Геннадий занимается боксом. На ринге, между прочим, как я заметил, тоже надо думать.
Отец
