Густые и пушистые, подстриженные чуть выше верхней губы, что усиливало впечатление единообразия.
Пока Элизабет стояла среди шума и суеты, к ней подошел сержант О’Грейди. В отличие от коллег, у него не было растительности на лице, и вид его гладко выбритого лица успокаивал.
– Добрый день, мисс ван ден Брук, – сказал он, приподнимая шляпу с широким плоским верхом и жесткими кожаными полями. Некоторые из патрульных были одеты в более объемистые шлемы, украшенные медными знаками отличия.
– Здесь всегда такой хаос? – спросила она, довольная тем, что он запомнил ее имя.
– Боюсь, вы прибыли во время пересменки. Скоро все должно утихомириться.
Элизабет огляделась в поисках Фредди Эванса. Он шел прямо за ней, когда она зашла в участок, но куда-то исчез.
– Странно, – пробормотала она. – Где он… – И в этот момент входная дверь распахнулась, и вошел Фредди, запыхавшийся, сжимая в одной руке фотоаппарат, а под мышкой – громоздкий штатив. – Вот ты где, – сказала она. – Что с тобой случилось?
– Извините, мисс, – сказал он, тяжело дыша. – Я увидел потрясающий кадр, когда мы входили. Я окликнул вас, но вы меня не услышали.
О’Грейди нахмурился при виде коренастого фотографа с веснушчатым лицом и акцентом кокни.
– И кто же это?
– Это Фредди Эванс, штатный фотограф газеты «Геральд».
– И зачем вы взяли с собой мистера Фредди Эванса, штатного фотографа? Если уж на то пошло, чему я обязан вашим присутствием здесь?
– Я думала, это очевидно, – сказала она, краснея. – Именно я обнаружила тело…
– Не здесь, – сказал он, нервно оглядываясь по сторонам. – Пойдемте со мной.
Элизабет и Фредди последовали за О’Грейди в угловую комнату, расположенную в задней части полицейского участка, которая использовалась как складское помещение. Вдоль одной стены были сложены коробки с бумагой и печатными бланками; перед ними стояло несколько сломанных стульев и письменный стол без ножки. В углу валялась сломанная дубинка. Она содрогнулась, представив хруст костей под тяжелыми ударами, проломленные черепа и другие ужасные травмы. Она достаточно насмотрелась на поведение полицейских, чтобы понимать, что ее фантазии не были совсем уж безрассудными.
Если не считать незажженного газового настенного бра, единственным источником света в комнате было маленькое окно. Тусклый летний солнечный свет проникал сквозь грязное стекло, погружая комнату в серый полумрак. О’Грейди, казалось, был рад относительной темноте, когда закрывал за ними дверь.
– Значит, он знает о… теле? – спросил О’Грейди, указывая на Фредди.
– Я объяснила ему это по дороге сюда. Почему вы спрашиваете?
– Как много вы знаете?
– Только то, что видела в парке.
О’Грейди закусил губу и перевел взгляд с Элизабет на Фредди.
– Дело
