благодушный конформизм. А так же и такие, кто «не верит» в существование разрушения: «Да, кто то что то сломал, или ошибся, или что то недопонял и не так сделал, но зачем же сразу его записывать в разрушители? Ну, если только уж совсем какой-то…». Вот что об этом феномене неверия в очевидное пишет Э. Фромм в своей книге «Бегство от свободы»: «Когда фашизм пришёл к власти, люди в большинстве своём не были к этому готовы… Они были не в состоянии поверить, что человек может проявить такую предрасположенность к злу, такую жажду власти – и такое стремление к подчинению». Вам, читатель, не кажется странным то, как устроен человек? Ведь он и читает, и считает, и столько учится, и столько шишек получает в своей жизни, и казалось бы что то должен понимать в ней, но при этом не видит совершенно очевидных вещей. «Лишь немногие слышали клокотание вулкана перед извержением» – заключает Фромм.
И вот вопрос: многие или немногие? Фромм полагал, что клокотание вулкана слышали немногие. Сегодня спустя почти сто лет это кажется нам странным, почти невероятным. Как немногие, если это было столь очевидным? Но если посмотреть на Украину, где стремительно растёт разрушительность, инициированная Западом, и которую он всеми мерами поощряет, в это начинаешь верить. Да, немногие, и среди западного истеблишмента их почти нет. Но немало ситуаций, когда и – многие. Многие понимают, насколько наша жизнь дурна, но при этом не делают самого простого, чтобы её исправить – не воздерживаются от поступков, делающих её такою дурною и не препятствуют им. Вот я подхожу к дому и вижу очередное сломанное деревцо на зелёном огороженном газоне, отделяющем тротуар от проезжей части. Оно было посажено два года назад, принялось, и уже радовало своей ещё реденькой листвой. За эту осень это уже второе деревцо на окрестных газонах. Первое выдрали с корнями. Как это можно не видеть? Как можно не видеть омерзительные граффити, в некоторых местах сплошь покрывающие стены первых этажей, спам и фейки в интернете? А не то ли это «клокотание вулкана», о котором говорил Фромм? Не в связи с фашизмом, а с чем то другим, не менее ужасным. И мы его снова не слышим.
Поступки одних отличает достоинство, других – ловкость и беспринципность. Один – благородный человек, другой – мерзавец. Один творец, другой – подражатель. Один первопроходец, другой – эпигон. Для одних жизнь обретает свой смысл только когда они живут, жертвуя чем-то своим ради великой цели, для других только тогда, когда они к своему прибавляют чужое. И всё то, что они имеют, ими заимствовано, украдено, отнято, незаконно присвоено. Для одних тяжкий грех – праздность, для других – трудолюбие. Кто то страдает оттого, что допустил грубость или бестактность, садист испытывает наслаждение, наблюдая мучения своей жертвы. У одних есть Родина, малая и большая, другие безродные, они катятся как перекати-поле туда, где им мерещится больше «халявы». Одни щедры, другие скаредны. У одних тонкий вкус, развитое чувство красоты, гармонии, у других дурновкусие, равнодушие, порой даже
