подняла голову и фыркнула, рога качались из стороны в сторону. Звери тоже что-то чувствуют.
Он присел на корточки, и начал причмокивать, медленно и размеренно покачиваясь из стороны в сторону – обычно это успокаивало животных. Теперь еще не хватало, чтобы остальные встревожились. Пасшиеся рядом газели отрывались от кустиков, которые ощипывали и, бросив короткий взгляд на человека, возвращались к еде. Он причмокнул еще раз, ласково повторяя ничего не значащие слова. Другие пастухи начинали напевать, но он не любил этого. Наконец, животное успокоилось, и снова обратило свое внимание на клочок бурой травы.
Газели беспокойны в эти дни, как если бы рядом бродили лев или шакалы – хотя кто знает, может и бродят – а может потому, что беспокойны охранявшие их люди. Охотники вернулись в стойбище четыре ночи назад – они были вымотаны и измучены жаждой. Сначала они долго пили тепловатую мутную воду из источника, потом еще дольше молчали. Их не расспрашивали – человек говорит, когда он хочет говорить. И, наконец, они начали говорить.
Хаа-Та, их земля, стала жестокой. Почти полную луну они шли по ней, спускались в ущелья, переходили через пустоши. За это время ни разу небо не дало им влагу. Они пили воду, пили кровь убитых животных, наверное, и собственную мочу, но, наконец, дошли до Обломанного рога. Озерцо почти пересохло, и вода в нем стала солоноватой, деревья у Четырех Скал чахнут и гибнут. Стоит ли удивляться, что страусы спустились вниз к Реке, а слонов даже его отец уже не видел.
Собака хрипло зарычала и гавкнула, один раз, потом другой.
– Тихо, Аг! – прикрикнул пастух, но Аг продолжал урчать, тревожно поводя ушами.
Посмотрев по сторонам, он ничего не увидел, но, все же, покосился на лежавшие у ног лук, колчан и веревку с петлей на конце. Оголодавшие шакалы вполне могут бродить рядом. Обычно они едят падаль, но, если ничего нет, то могут попробовать и зарезать одну из газелей.
Его клану, наверное, придется спуститься в низины, в болотистые, влажные земли Реки, где так часто начинается кашель. Там их будут ждать те люди, которые поклоняются рогатой женщине. Её вестники приходили к ним в стойбище опять. Красногубый не сказал, о чем они говорили, молчали и другие старейшины, но тем вечером все ели ячменные лепешки, а наутро зарезали горного осла у камня, и мудрейший внимательно смотрел, как он умирает.
Сам пастух не понимал, чем люди рогатой женщины лучше других людей из приречных селений – все они стоили друг друга, на его взгляд. Но старейшины, понукаемые Красногубым, уходили к Реке, чтобы поклониться её Богине-Корове. Теперь они решают, должны ли кланы покинуть свои Уну и переселиться к полуночи, во влажные земли. Чтобы они не решили, пускай решают быстрее, и вода, и трава для газелей здесь скоро закончатся.
Вдруг Аг подскочил на месте, рыча и яростно размахивая хвостом. В этот раз мужчина не стал приказывать ему, сразу потянувшись за луком.
Разгибаясь, он увидел движение – мчащегося на добычу льва трудно рассмотреть, как следует. Он еще раз нагнулся подхватить стрелы, но, как бы быстро ни двигался,
