в себе неожиданное и очень мужское пристрастие – охоту и стал на выходные исчезать из дома. Мама не возражала. Теперь у неё были свои друзья и свой мир, в котором она была востребована и счастлива. Без нас.
Внешне всё выглядело как прежде, но что-то очень важное, жизненно необходимое исчезло навсегда. Я не один раз пыталась вызвать родителей на разговор, но мама лишь нервно отшучивалась, а папа мрачно отмалчивался.
В тот день я, доведенная их вежливым равнодушием до слез, хлопнув дверью, ушла из дома, строго-настрого запретив друзьям «сдавать» предкам моё «временное пристанище». Пристанищем служили пятикомнатные апартаменты лучшей подруги Наташки, которая, проводив родителей на море, вторую неделю упивалась полной неконтролируемой свободой. Сутки напролет тут гудела музыка, зависала тусовка, мигрируя из комнаты в комнату, меняясь в составе и опустошая холодильник.
Именно здесь сквозь сигаретный дым и пелену невыплаканных слез я впервые увидела Его. Влекомая смутным, неясным предчувствием чего-то необыкновенного, я подошла ближе и остановилась, деревенея под пристальным, внимательным взглядом необыкновенных синих глаз. В дальнем углу комнаты что-то (или кто-то) с грохотом упало. Я вздрогнула, незнакомец обернулся на стук. «Жюльен Сорель…» – восхищенно подумала я, разглядывая французский профиль и упавшую на лоб жгуче черную прядь вьющихся волос. На фоне окна, в лучах заходящего солнца, он смотрелся фантастично, почти нереально.
– Наташка, это кто? – поинтересовалась я шепотом, метнув взгляд в сторону смуглого черноволосого парня, сидевшего в одиночестве на подоконнике.
– Ты о ком? – напряглась подруга, пытаясь сфокусироваться. Кто-то уже успел накачать её пивом.
– Ну, вон на окне. Посмотри! Правда, он похож на Жюльена Сореля?
– На кого? – сморщилась Наташка, громко икая.
– На Жюльена Сореля из романа Стендаля «Красное и черное», – объяснила я, почему-то раздражаясь. Наташка, которая всегда понимала меня с полуслова вдруг начала тупить.
– А! Так бы и сказала, на артиста Еременко, – обрадовалась подруга, расплываясь в блаженной улыбке. Это был один из самых любимых актеров её мамы.
Наташка, в отличие от меня, книг совсем не читала, а классику изучала исключительно посредством кинематографа.
– Ну и кто он такой? – повторила я свой вопрос, предательски краснея под пристальным взглядом синеглазого гостя.
– Кто? – Наташка явно перебрала и плохо соображала, – А! Этот… актер… Помнишь, он в этом фильме играл… ну… как его… А! «Пираты ХХ века».
– Какие пираты? Я тебя про парня с подоконника спрашиваю! – прошипела я, тихо зверея.
– Откуда? С подоконника?… Понятия не имею, – аппетитно зевая, лениво ответила подруга. – Тут каждый день кто-нибудь новый зависает на подоконнике…
В эти минуту мое внимание отвлек Наташкин сосед Леха, приставший к нам с дурацкими разговорами
