и прочих обратно в броневагоны. Времени у них немного, пока немцы не очухались и не поняли, что к чему.
Однако те, похоже, и впрямь едва успели выдвинуться к Торошино, наспех попортить стрелки да накидать одну на другую шпалы. Ни взорвать мост, ни даже разобрать рельсы – на это не хватило то ли времени, то ли инструмента, то ли сил, то ли всего этого вместе; и не то чтобы кадеты славного Александровского корпуса как-то возражали бы против этого.
Бронепоезд меж тем набирал скорость, и Аристов вдруг хлопнул себя по лбу, вот же ж разиня!.. Немцы его пропустят, а следующие за ним вагоны просто изрешетят.
– Сюда! К стрелкам!
На станции Торошино всего четыре пути. Главный ход и две разъездные колеи. Бронепоезд должен прикрыть другие, беззащитные паровозы с вагонами, особенно государев и санитарные. Придётся их пропустить вперёд, до следующего разъезда, а там и следующая станция, Черняковицы, и тоже мост!..
Они едва успели.
Бронепоезд свернул на крайний путь, пулемёты резали в упор, башенные орудия стреляли прямой наводкой, и немцы дрогнули. Было их тут, похоже, совсем немного, хорошо, если полурота, и без артиллерии, второпях выдвинувшаяся к станции. Хорошо, что не успели не то что подорвать мост, но и завалить его брёвнами.
Но это они вполне смогут учинить у Черняковиц.
Остальные поезда втягивались на станцию; стрельба отодвинулась от железной дороги, немцев оттесняли на окраины села. Торопились санитары с носилками; раненых грузили прямо в вагоны. Мешкать было нельзя, ждал следующий мост, а потом – развилка в самом Пскове.
И сколько таких мостов с развилками ещё будет? Аристов не успел задавить чёрную мысль. И как они станут прорываться всякий раз? Кадеты, конечно, об этом ещё не думают. Кровь горяча, молоды, каждый выигранный бой – праздник, что дальше – никому в голову не приходит.
Но сейчас у них получилось. Враг оказался недостаточно расторопен, не цеплялся зубами за это село, берёг своих, не имел артиллерии. Как-то выйдет дальше?..
Дальше их бронепоезд вновь шёл первым. И сразу за ним – передвинувшийся из хвоста колонны второй. В вагонах тесно от набившихся в них добровольцев – кадеты, юнкера, офицеры, рядовые, унтера, армейцы, гвардионцы, гражданские, полицейские, жандармы – все вперемешку.
Вокзал и телеграфное отделение были покинуты, аппаратура – уничтожена, провода перерезаны, и изрядные их куски просто исчезли.
У следующего моста их уже ждали разобранные рельсы и хоть и наспех, но наваленная баррикада. Здесь противник успел развернуться.
Серый ноябрьский день окончательно вступил в свои права. И так же, буднично и делово, добровольцы выгружались из поездов, вновь разворачиваясь в цепи справа и слева от дороги.
К офицерам-александровцам подошли другие – несколько полковников и подполковников гвардейских полков, все, кто сохранил под своей командой хотя бы взвод.
– Господа, – Аристов заговорил первым. – Генералов среди нас нет, так что давайте
