помещениях, ни в ближней округе не знаешь. Так что милочка распутная давай выбирай… Ты ведь трахаться сюда ехала? Вот и ебись.
– Я сделаю всё, чего не прикажите, – залепетала молоденькая особа, как можно отстраняясь от наведённого пистолета (оно и понятно, ей всего-навсего двадцать лет да она ничего ещё, по сути, не видела).
– Тебе ведь связанные запястья отсасывать особо не помешают? – как видно, враждебная стерва вознамерилась довести предосудительное дело до логической точки; она получила подтвердительный ответ и продолжила дальше: – Тогда перегибайся через принципиальную суку и делай минет, но только нормальный. Увижу, что халтуришь, то́тчас же застрелю.
Униженной девушке ничего иного не оставалось, как перегнуться через бессознательную зрелую даму, приблизиться несравненной мордашкой (сейчас боязливо плаксивой) к мужскому отростку, прикоснуться чу́дными губами к верхнему окончанию и начать энергично заглатывать, продвигаясь вплоть до волосатых мудей, а следом возвращаясь обратно. Орган оказался на редкость большим и прину́жденная соса́льщица волей-неволей заводила половую головку в нежное, от испуга чуть сжатое горло. Операция не являлась какой-нибудь необычной: именно через нечто подобное прелестная искусительница и пробивала дорогу в счастливую жизнь. Она мурыжила минут, наверное, десять, а напрочь поникший член так и оставался в одном положении – он никак не собирался вставать. Всё равно его излишне гигантский размер доставлял усердной миньетчице немалые неудобства: то перехватывало прямое дыхание, то предполагалась скорая рвота, то вытекали обильные слюни.
Шаловлёв молчал. За весь интимный процесс он не обозначился ни единым раздельным словом, а только диковато мычал: «Ы-ы, мы-ы, у-ы». Сластолюбивый вероотступник настолько перепугался, что совершенно не мог нормально расслабиться и предоставить развратной вражине насладиться животным сексом, безнравственным зрелищем. Он едва ли не плакал, а мысленно пытался заставить обессиленный орган принять стоячее положение: «Давай, дорогой дружочек, маленький братец, вставай – доставь извращённой стерве сладострастное удовольствие. Всё равно Любаня находится без сознания, соответственно ничего не видит и ни хуя́ потом не предъявит, – странное дело, его, на краю кровавой расправы, беспокоило, как к его неблаговидному поведению (хотя, скорее, натуральному изнасилованию) отнесётся безбашенная супруга. – Давай поднимайся. Трахнем смазливую белобрысую шлюху, глядишь, от нас и отстанут – перестанут ебать мозги. В противном случае, властная сучка останется недовольна, да, не дай-то Бог, гораздо больше озлобится и исполнит предъявленную угрозу – возьмёт да застрелит. Хотя о чём это я? Она ведь подразумевала лишь сногсшибательную шалаву, которая на деле полная неумеха, – никак не может мне младшего брата поставить. Ну, и пусть её, неумелую проститутку, кончает: мне малолетнюю блядищу нисколько не жалко. А! Вдруг своевольная стервоза в конце передумает да возьмётся валить
