заговорила, не отрывая глаз от текста, который проплывал перед ее глазами:
– Ты слишком глубоко зарываешься в памяти других людей. Это лишает тебя энергии, которая должна быть использована более целесообразно.
Верховная Мать вперила в Одраде пристальный взгляд своих синих глаз.
– Временами ты доходишь до пределов переносимости плоти. Это может привести тебя к преждевременной смерти.
– Я очень осторожна в употреблении Пряности, Преподобная.
– И продолжай в том же духе. Меланжи надо принимать ровно столько, насколько ты хочешь проникнуть в прошлое.
– Ты нашла мои пятна?
– Гамму!
Одно это слово стоило длинной речи.
Одраде все поняла. Дело было в той неизбывной травме потерянных лет на Гамму. Это было отвлечение, которое необходимо искоренить и сделать приемлемым для разума.
– Но меня посылают на Ракис, – попыталась возразить Одраде.
– Чтобы посмотреть, насколько хорошо ты помнишь изречения, касающиеся умеренности. Вспомни, кто ты!
Я Одраде, подумала женщина.
В школах Бене Гессерит не употребляли первых имен, во время перекличек назывались вторые имена. Подруги и знакомые воспринимали этот обычай и в обиходе обращались друг к другу тоже только по вторым именам. Воспитанницы рано начинали понимать, что употребление первого, тайного, интимного имени есть способ заманить человека в ловушку привязанности.
Тараза, которая была на три класса старше Одраде, получила задание «опекать молоденькую девочку», естественно, под пристальным наблюдением опытных учителей.
«Опека» заключалась в присмотре за младшими, но суть ее была гораздо глубже – в обучении лучших воспитанниц с помощью старших сверстниц, с которыми у опекаемых складывались более тесные, чем с учителями, отношения. Тараза, имевшая доступ к досье своей подшефной, начала называть девушку Дар. Та в ответ стала называть свою опекуншу Тар. Постепенно эти два сокращения стали настолько часто произноситься вместе, что слились практически в одно имя – Дар и Тар. Преподобные Матери, узнав об этом, упрекнули девочек за столь дерзкую игру, но и сами они время от времени, забавляясь, произносили их имена вместе.
Вот и сейчас Одраде взглянула на Таразу и произнесла:
– Дар и Тар.
Улыбка тронула краешки губ Таразы.
– Интересно, что такое может содержаться в моем досье, чего бы ты и так не знала наизусть? – спросила Одраде.
Тараза откинулась на спинку кресла, подождала, когда оно изменит конфигурацию, приспособившись к новому положению тела, и, положив руки на стол, взглянула на более молодую женщину.
В сущности, она не столь уж моложе меня, подумала Верховная Мать.
Однако со времен школы Тараза думала об Одраде только как о девочке, которая учится в младшей группе. Это навсегда
